Здесь загадка гибели полковника Веденяпина смыкается с одним из самых громких военно-политических скандалов периода последнего царствования. Полковник С. Н. Мясоедов был в 1915 году арестован по обвинению в шпионаже на кайзеровскую Германию. Дело изменника при штабе 10-й армии раздуло пожар шпиономании военной поры. Обвиняемый вдобавок был близко знаком с военным министром В. А. Сухомлиновым (преследование позднее не миновало и его). Прямых и явных улик вины Мясоедова следствие не выявило, но он все же был повешен.
Полемика среди историков о «деле Мясоедова» продолжается до сих пор. О степени его виновности звучат доводы pro et contra[63]. Что же на сей счет думал мемуарист полковник Сергеевский?
«…Веденяпин был назначен начальником Вержболовского отделения и добился увольнения Мясоедова от должности и вообще из корпуса жандармов. Как он говорил мне, у него были неоспоримые доказательства связи Мясоедова с германской разведкой.
Тот же самый Мясоедов, уже в чине подполковника, оказался осенью 1914 года на службе в штабе 10-й армии, да еще, как я слышал, в должности начальника контрразведывательного отделения, имеющего задачей борьбу со шпионажем противника. И будучи на этой должности, он сам оказался центром германского шпионажа!
Будь жив полковник Веденяпин, этого назначения Мясоедов, вероятно, не получил бы. Но Веденяпина уже не было в живых. Он застрелился сразу после объявления войны. Попутно коснусь и его смерти. Опишу ее по рассказу его жены.
Вслед за получением известия об объявлении войны полк. Веденяпин эвакуировал ст[анцию] Вержболово и прибыл со своим управлением в Ковну. Генерал Ренненкампф вызвал его лично из Вильны к телефону и назвал трусом и предателем. Веденяпин в ту же ночь застрелился, отправив предварительно письмо своей жене, находившейся в имении, где пишет, что он эвакуировал станцию по приказанию свыше, переданному ему по телефону отлично ему известным жандармским офицером. Когда же, после разговора с ген[ералом] Ренненкампфом, он обратился к этому офицеру, то последний ему со смехом ответил:
— Я об этом ничего не знаю. Вылезайте теперь из этой истории, как хотите.
Г[оспо]жа Веденяпина передала предсмертное письмо мужа судебным властям. Дальнейший ход дела мне неизвестен… Но историку придется еще не раз задумываться над этими и аналогичными им фактами»[64].
Сложно сказать, задумывались ли прежде историки над данным конкретным сюжетом, но то, что полковник Веденяпин даже не упоминается ни в одной из научных работ о «деле Мясоедова», — факт. Что же это, замалчиваемая страница громкой истории? «Дело Мясоедова» не сравнилось бы по резонансу с Уотергейтским скандалом в США, но с тем же «делом Дрейфуса» во Франции — вполне. Разница лишь в том, что французское общество выступило в защиту опороченного офицера, российское же — отнюдь. Сам Сергеевский дожил до преклонных лет с уверенностью в виновности Мясоедова. Он застал выход в свет статьи советского историка К. Ф. Шацилло, доказывающей обратное, но вряд ли ознакомился с ней[65].
Между тем о Веденяпине вспоминал и другой свидетель эпохи. Мемуары А. А. Игнатьева «Пятьдесят лет в строю» неоднократно переиздавались в СССР, оставаясь крупнейшим очерком истории переломной поры. Граф, военный агент, генерал-майор Русской императорской армии, дослужившийся до генерал-лейтенанта армии советской — завидные биография и карьера! С Веденяпиным его связывала давняя дружба. Игнатьев писал: «…Мчался я обратно в Петербург — прямо на Варшавский вокзал.
На поезд я поспел, лег и проснулся, уже подъезжая к пограничной станции Вержболово. Там я сразу прошел в кабинет начальника жандармского управления полковника Веденяпина, с тем чтобы переодеться в штатское платье.
За долгие годы моей заграничной службы он уже хорошо меня знал: мало ли по каким делам приходилось прибегать к содействию этого всесильного представителя наших пограничных властей! На этот раз я застал Веденяпина потерявшим уже обычную для него уверенность в себе.
63
См.: