5 (18) октября 1915 года Особое совещание по продовольственному делу ввело твердые цены закупки овса в производящих районах. «Затвердевания» цен на иные культуры Кривошеин уже не дождался, будучи уволен 26 октября (8 ноября) 1915 года. По иронии судьбы, в день его отставки оказалась воплощена в жизнь цель многих лет жизни и трудов Кривошеина: Высочайшим повелением ГУЗиЗ было переименовано в Министерство земледелия. Искушенного политика на его высокой должности 1 (14) января 1916 года сменил самарский предводитель дворянства А. Н. Наумов.
«Политика Наумова заключалась прежде всего в неуклонном проведении в жизнь политики твердых цен, причем теперь не соответствовавших рыночным, как было при Кривошеине, а ниже рыночных, так как финансы империи истощались и следовало экономить», — отмечает историк М. В. Оськин[116]. Однако это осложнило получение хлеба от производителей, рассчитывавших, что цены будут расти и не желавших продешевить. У крупных хозяйственников и даже крестьян среднего уровня достатка не только завелись деньги благодаря «сухому закону», но они также могли брать ссуды в Государственном банке под зерно. Государство реагировало на это дальнейшим закручиванием гаек в плане политики твердых цен и контроля за куплей-продажей продовольствия.
Одновременно с этим не только на фронте, но и в тылу начал сказываться дефицит мяса. Хотя, даже обзаведясь продуктами питания, не каждый мог быть уверен в их съедобности. На хлеб, молоко, масло, мясо, колбасу, словом, основу продуктовой корзины, во множестве городов были введены твердые цены. И бессовестных производителей, и продавцов ждали штрафы за порчу продуктов и обман покупателей. Поводов же для взысканий хватало, свидетельством тому — результаты анализов того, чем питались подданные империи. Из заключений Петроградской санитарной лаборатории следовало, что в столице в 1915 году хлебный мякиш мог содержать не только «мучных жучков», хотя таким хлебом в армии не кормили даже лошадей. «Тараканы, грязное сено, навоз, капля дегтя, окурок с махрой, плесень… Крысиный помет, песок, — такие ингредиенты выявлялись в пробах. — Иногда “молоко” на 85 % состояло из воды…»[117]. В наше время подобным никого не увидишь, но такая «приправка» продуктов началась даже не 1990-е годы, а много раньше.
Как же все вышеперечисленное отразилось на солдатском рационе в действующей армии? Хлебный паек оставался неизменным, а вот размер мясного пайка мог варьироваться в зависимости от положения дел на фронте. Например, когда войска Юго-Западного фронта преуспели в Карпатах, вернулся полновесный фунт мяса. Однако на Северо-Западном фронте по приказу от 17 (30) мая 1915 года устанавливались дневные нормы в ½ фунта мяса, четверть фунта солонины и… предложение докупать недостающее на местах. Великое отступление само по себе, конечно, не улучшило положения дел даже со стабилизацией фронта.
Спору нет, в зависимости от ситуации с мясной провизией у войск все могло быть благополучно. Командующий 6-й артиллерийской батареей полковник Б. В. Веверн вспоминал, как в период Великого отступления 1915 года нижние чины обеспечивались мясом оставленного беженцами рогатого скота. На фоне этого изобилия говядина была не по нутру солдатам, а вареная кукуруза казалась «барским» кушаньем. Особо предприимчивые пересыпали сахаром лесные ягоды, изготавливая варенье[118].
Нередко части действующей армии помогали провизией мирным жителям в окрестностях расположения — пусть малой толикой, но ведь студеной зимой и черпак каши в радость. Командование не всегда одобряло такую гуманитарную помощь. Возглавлявший 8-ю Сибирскую стрелковую дивизию генерал-лейтенант А. Е. Редько в конце 1915 года прибыл в полки и был рассержен угощением крестьянских детей из солдатского котла: «Факт, что дети с посудиной всех видов и размеров спешат в направлении кухонь, говорит за многое. Злоупотребления у кухонь будут учитываться как преступления по службе всех причастных по приготовлении и раздаче пищи лиц»[119].
116
117
См.:
118
119