Положение дел в России и позиция царя на сей счет удручили и Милнера. Не то, чтобы он пребывал в полном неведении: ещё до отбытия в Петроград его и других делегатов знакомили со сводками из союзной державы, в том числе настроениями оппозиционной верхушки. Бьюкенен привечал у себя Гучкова, Милюкова, Родзянко. Сам Милнер встречался со Львовым, будущим главой Временного правительства. Всюду звучали прогнозы о том, что если у страны не появится нового правительства — переворот неизбежен. О вероятности такого развития событий глава британской делегации сообщил по возвращению в Лондон. Однако, и это очень важно уточнить, — Милнер пояснял: «В разговорах о революции в России очень уж много преувеличений»[1914]. Если же таковая произойдёт, то уже после войны.
Не секрет, что Ллойд Джордж впоследствии был крайне раздосадован этим выводом военного министра и его проявленной тем недальновидностью. После получения известий о победе революции в России же британский премьер проронил характерную фразу: «Отныне они для нас бесполезны в этой войне»[1915]. Да, представители почти всего политического спектра в «Туманном Альбионе» восприняли Февральскую революцию в России с ликованием, а сам Ллойд Джордж объявил на заседании парламента: «Британское правительство уверено, что эти события начинают собою новую эпоху в истории мира, являясь первой победой принципов, из-за которых нами была начата война»[1916]. Однако он оставался опытнейшим политиком и понимал: вхождение России в зону политической турбулентности не сулит Британии и преследуемым ею в войне целям ничего хорошего. Вскоре в этом смогли убедиться и другие. Например, консерватор Стэнли Болдуин в письме жене в мае 1917 года делился сомнениями: «Россия, насколько можно судить, будет до конца этого года для нас бесполезна в военном плане. Если она только сможет собраться и самоорганизоваться (две невозможные вещи, как я опасаюсь), война будет закончена этим летом. Но революция исключает поддержание дисциплины по всей стране»[1917]. Предчувствия его не обманули. Плачевный итог Июньского наступления и провал «Корниловского мятежа» окончательно раскрыли глаза британской демократии на демократию российскую. Подобную эволюцию можно проследить и в английской прессе. В марте-апреле 1917 года The Times похваливала Николая II, у которого «оказалось достаточно мудрости и бескорыстного патриотизма, чтобы не предпринимать попыток сопротивляться революции. Сложив с себя полномочия монарха по собственной воле, он спас людей от гражданской войны… подписал манифест об отречении ради спасения своего сына, своей семьи, для блага народа». Несколько недель спустя на страницах той же газеты и The Fortnightly Review уже публиковались рассуждения о безволии бывшего императора, недовольстве армии властью и безразличии народа в глубинке к отречению царя.
Затем репортёры принялись полоскать имя Александры Фёдоровны, её экзальтацию, связи с Распутиным и сочувствие Германии. Ну а ещё 17 мая 1917-го The Morning Post сообщила граду и миру, что от России как от союзника в войне более не будет проку, а Германия может разгромить её в любой момент[1918].
К осени Лондон скорее уж рассчитывал на победу военной диктатуры в России, если бы это помогло удержать сильного прежде союзника в войне. Данная позиция откровенно цинична по отношению к России, но вместе с тем она отражает степень осведомлённости британской политической верхушки о ситуации в рушащейся империи. И степень эта была недостаточно высокой и для предвидения Февральской революции, и для её гипотетического предотвращения и тем более — для [со]-организации переворота.
Тогда же в самой России, и позднее — в эмиграции об этом свидетельствовали представители противоположных политических лагерей. Начальник Петроградского охранного отделения генерал Глобачев писал: «Я утверждаю, что за все время войны ни Бьюкенен и никто из английских подданных никакого активного участия ни в нашем революционном движении, ни в самом перевороте не принимали. Возможно, что Бьюкенен и другие англичане лично сочувствовали революционному настроению в России, полагая, что народная армия, созданная революцией, будет более патриотична и поможет скорее сокрушить Центральные державы, — но не более того»[1919]. Здесь следует добавить, что британские разведчики находились в Петрограде ещё с осени 1914 года и занимались при ГУГШ прежде всего сбором секретной информации о германском флоте в акватории Балтийского моря. Глава политического сыска мог не знать об этом, но безотносительно его осведомлённости на сей счёт в распоряжении агентов Ми-6 попросту не имелось средств, достаточных для организации всей массы беспорядков в столице или хотя бы части из них.
1914
См.:
1916
1917
1918
Г