№ 45
4 дружины по 20 человек на питание их по 45 рублей в месяц, 7200 рублей в течении четырех месяцев. 4 практиканта на 2 месяца по 100 рублей в месяц.
Инвентарь для четырёх дружин:
— 4 косилки по 350 рублей — 1 400 рублей
— 4 конных грабли по 100 рублей — 400 рублей
— 4 жнеи по 450 рублей — 1 800 рублей
Мелкий инвентарь: косы ручные, грабли деревянные, бруски, молотки для отбивания кос — 400 рублей.
Аренда 8 лошадей и их прокормление в течении двух дней — 2 000 рублей.
Итого: 14 000 рублей.
ЦГА М. Ф. 1108. Оп. 1. Д. 4. Л. 81. Машинопись.
Журнал № 222 Инженерного Комитета ГВТУ
9 (22) марта 1917 года
Председательствовал Военный Инженер Генерал-Лейтенант Кирпичев.
На рассмотрение Инженерного Комитета поступил предложенный военно-пленным австрийским офицером Станиславом Эрбаном проект малой шанцевой лопаты, могущей быть примененной в качестве станка для пилы. Проект заключает в себе описание изобретения и пояснительные чертежи.
Изобретатель предлагает два способа осуществления указанного проекта: станок для пилы может быть составлен из одной пилы или двух лопат.
По мнению докладчика, инженер-генерала Юрьева, рассматриваемое изобретение не может иметь для военного ведомства практического значения; в отношении аналогичных предложений Инженерный Комитет в целом ряде журналов /1916 г. №№ 740, 810, 847, 1 382 и др./ высказался, что применение принципа универсальности при конструировании приборов, подобных рассматриваемому, влечет за собою ухудшение качества всех инструментов, представляемых прибором, в виду чего таковые изобретения и оставлялись Комитетом без одобрения. О предложении г[осподина] Эрбана приходиться[1928]сказать то-же самое.
Инженерный Комитет, выслушав доклад инженер-генерала Юрьева, полагал бы представленный военно-пленным австрийским офицером Станиславом Эрбаном проект шанцевой лопаты, могущей быть примененной в качестве станка для пилы — признать не имеющим для Военного Ведомства практического значения.
№ 47
18 сего марта, на Совете Рабочих и Солдатских Депутатов, Исполнительным Комитетом мне было объявлено, что в виду поступивших в Комитет сведений, уличающих меня в несении службы на должности урядника и даже в охранном отделении в 1905 году и якобы принятия мною участия в подавлении аграрных беспорядков в том-же 1905 г[оду], за что, как передал мне один из товарищей офицеров, я получил будто-бы много денег. Комитет не может принять меня в число Депутатов и нашёл нужным меня исключить, хотя вместе с сим, Исполнительный Комитет добавил, что исключение моё из числа Депутатов будет поставлено на обсуждение Членов Комитета.
На такой лживый донос, нанесший мне более чем смертельную рану, и в защиту своего имени, имею честь объяснить следующее: 1), помок[1929] вольных запорожцев Клименковых, перешедших из берегов Днепра на жительство в ныне Острогожский уезд и живущий в слоб[оде] Гнилой, около г[орода] Острогожска, по своему добродушию, откровенности, доверчивости и честности не мог и не может быть шпионом, тем более, что я много перенес нужды, много ея видел и ещё больше видел неправильных действий со стороны старого — кровавого и беспощадного — незнающего границ режима.
Категорически утверждаю, что в охранном отделении я не служил и понятия о нем незнаю, да не в такой среде я провел жизнь до военной службы, чтобы быть шпионом; 2), на должности урядника я служил, и именно во время аграрных беспорядков, но в подавлении их принимать участия я не мог как по своей ничтожной должности, так и потому, что служил не в стане, а в экономии Станкевич, в виде приказчика, и в то же время — в 1905 г[оду] я вместе с братом-Яковом в той-же экономии сводил лес, купленный братом на сруб. Доказательством хороших отношений моих к бывшим кр[естьянам] может служить то обстоятельство, что зимою 1905 г[ода] ими срублено лесу в названной экономии на большую сумму, который увозился через сводимый братом лес, но из последнего они нетронули и одного дерева. Подавлял аграрные беспорядки бывший в то время Пристав Ильинский, при помощи драгун и казаков, без употребления в дело оружия, да вообще их почти и не было, за исключением потрав и самовольных порубок леса. Обходилось, при помощи моей и помощника Управляющего Бориса Ивановича Шапошникова, мирным путем. Если я заслужил что в 1905–1906 г[оды], то это кличку «Революционера», за что исправник Соколовский и предложил мне уйти со службы, что я в 1907 году и сделал. 3), что-же касается нажитых мною денег, то хотя я и не обязан давать об этом никому отчёта, но могу удовлетворить Комитет и с этой стороны: в 1904 году у меня не было ничего, а в 1905 году я имел уже около 2 тысяч, при этих деньгах, в 1907 году в экономии Станкевич мне удалось купить лес за 32 500 руб[лей], имея в виду брата Якова, но последний не мог бросить своего дела: ссыпки, яичного и лесного складов и приехать ко мне, тогда я принял в компанию богатого торговца Грищенко, на условиях: моих 1500 руб[лей] и труд, а его деньги, которых, как оказалось, потребовалось только 5000 руб[лей], остальные уплачивались дровами, купившими у меня экономией на винокуренный завод. От этого леса мне осталось 9000 руб[лей] барыша, кроме того, что прожито семейством. В 1911 году я уже сам купил лес на сруб в экономии Полякова, свел его за одну зиму и получил барыша около 3500 руб[лей], и в 1912 году, в той-же экономии Полякова я купил ещё 40 десятин на сруб леса, но за принятием меня на военную службу таковой не доведен до дела, часть его унесло весною в 1915 г[од] полой водой, часть растащили служащи, продажей и утайкой денег, а 14 десятин я вынужден был перепродать на корне 2 лицам, Полякову и Лебединскому. От этого леса мне осталось барыша 7500 руб[лей], Лебединский и Поляков, на 14 десятинах, перепроданных ими за прошлую и этую зиму взяли барыша более 15000 руб[лей]. Вот был весь и капитал, но за состоянием моим на военной службе — с 28 Июля 1914 года и по сие время, капитал мой сильно пострадал, так как дома осталась одна жена и 4 малолетних дет[ей]. Теперь, хотя я и разорился и на военной службе, совершенно потерял здоровье, но я рад за детей, что в свободной России оне получат образование и будут счастливы.