Как отмечает доктор исторических наук О. А. Сухова: «Подобное поведение оправдывалось именно жертвенным характером войны (“перед смертью все дозволено”). В образе “солдата” традиционно главной темой, обусловленной одним из первичных инстинктов человека, был “страх смерти”, ощущение возможности или неизбежности которой снимало многие ограничительные запреты на поведенческие нормы патриархального общества»[221]. 18 (31) июля 1914 года 215 запасных Маисской волости Городищенского уезда Пензенской губернии разгромили винную лавку в селе Столыпине. Отправленная туда же пехотная рота не помешала призывникам повторить погром на следующий день, а многие из них затем отправились шататься по лесу. 21 июля (3 августа) те же пензенские крестьяне, но численностью уже до полутысячи человек, ограбили казенную винную лавку в селе Малый Азясь. В процессе толпа разрослась до 2000 громил, почти все село решило погулять и обзавестись дармовым вином. Не обошлось без применения полицией силы, один из призванных погиб, даже не добравшись до фронта. Много больше крови в тот день пролилось в Царицыне, где солдатки переполошились из-за выдачи им пособий, а будущие солдаты пошли громить сборный пункт — в итоге, 20 погибших и 24 раненых. В селе Переезде Аткарского уезда Саратовской губернии винную лавку 23 июля (5 августа) осаждали даже подростки и дети 12–16 лет, в том числе три девочки[222]. Беспорядки деялись по обе стороны Урала, в Барнауле «ужасы волнения и пожары 22–23 июля с[его] г[ода] произошли исключительно вследствие разгрома винного склада»[223].
Заковывание зеленого змия в кандалы тем временем продолжалось. 30 июля (12 августа) Совету Министров было предоставлено право регулировать цены на вино, водку, пиво и чистый спирт, а заодно на табак с махоркой — в регионах, где оставалась в силе казенная торговля алкоголем, и в установленных границах. Резон был прост: акцизы, призванные поддержать казну копейками с градусов для вина (не более 20 копеек) и ректификата (32 копейки — «потолок») и рублями с ведер сороградусной (не свыше 12 рублей 80 копеек) и спирта (в пределах 20 рублей).
1 (14) августа Совет Министров одобрил предложение главы МВД о ряде запретов касаемо крепкого алкоголя: распития на улицах, дорогах, площадях и т. д. «в черте усадебной оседлости селений» — проще говоря, в сельской местности, появления там же в нетрезвом виде, хранения спиртных напитков дома частными лицами, равно как их надомного производства и продажи. Чайные, столовые и иные «заведения трактирного промысла», в которых спиртное и так не подавалось, не должны были иметь коридоров с проходами к помещениям, где оно хранится[224].
«— Сколько же раз тебя за изготовление ханжи привлекали?
— И не сосчитать. Много раз! Потому что ханжа уж очень привлекательна».
Карикатура времен Первой мировой, высмеивающая изготовление контрафактного спиртного
10 (23) августа циркуляр, адресованный управляющим акцизными сборами, повысил их размеры с вина, спирта и пивоварения[225]. Тогда же употребление спиртного было строжайше запрещено и в армии. Ну, а дюжину дней спустя «Государь Император, 22-го сего Августа, Высочайше повелеть соизволил: существующее воспрещение продажи спирта, вина и водочных изделий для местного потребления в Империи продолжить впредь до окончания военного времени».
Закрывшись, ренсковые подвалы и трактиры уже не открылись вновь. Буфетчики взывали к губернаторам, а получив отказ, многие из них принимались торговать спиртным из-под полы. Изобличенных в этом ждали штраф в 3000 рублей или три месяца за решеткой, причем дельцы нередко соглашались отправиться в узилище, а не лишиться чистогана. Своеобразными рекордсменами стали бутлегеры в Кронштадте, о которых Департаменту полиции стало известно от осведомителя уже 25 июля (7 августа) 1914 года: «На Песочной и Чеботаревой улицах в казенных винных лавках производится тайная продажа водки, чин сыскного отделения, наблюдающий за этим участком, подкуплен»[226]. Помимо спекуляции, негативным следствием «сухого закона» стал резкий рост спроса на спиртосодержащие жидкости, прежде всего — денатурат и политуру.
221
222
223
Государственный архив Алтайского края (далее — ГААК). Ф. 51. Оп. 1. Д. 16. Л. 72об. Копии этого и других цитируемых в тексте книги документов из фондов ГААК представлены в виртуальной выставке «Алтайский округ в Первой мировой войне» [http://www.archiv.ab.ru/prosvet/olb/pmv_main.html]. Дата последнего обращения: 30.04.2018.
224
226