Аккуратно прикрытый буркой, бледный, истекающий кровью, лежит с перебитыми ногами Шаламов. Он просит меня быть возможно осторожнее, дабы не привлечь внимания немцев. Исполняю его просьбу и наливаю ему рюмку коньяку. “Умирать буду, тебя не забуду! Ты спас мне жизнь!” — сказал мне глубоко взволнованный Шаламов. Я дал ему еще одну рюмку и пополз обратно…»[236].
Как вспоминал генерал А. А. Свечин, алкоголь предоставлялся офицерам его полка в минимальных дозах и в исключительных случаях. В декабре 1914 года вспышки заболеваемости кишечными инфекциями в действующей армии привели к послаблению «сухого закона»: нижним чинам 2-й армии до 1 (14) февраля 1915 года было предписано отпускать в день по четверти бутылки красного вина для добавления его в кипяченую воду и чай[237]. Впрочем, на деле употребление алкоголя едва ли контролировалось должным образом.
Например, если штаб полка или дивизии находился в городе, на его коменданта возлагалась конфискация всего имевшегося там спиртного. Военные ликовали, изъятие проходило успешно, а приобретенные в ходе его «подарки» могли затем расходоваться месяцами, став приятным дополнением ежедневного довольствия. Полковник Черныш вспоминал: «Однажды таким образом было конфисковано у спекулянта еврея в м[естечке] Шумск[238] десятка два бутылок коньяку. Бутылки были представлены начальнику штаба. Пока они постояли в нашей комнате, по предложению “блюстителя трезвости” коменданта, несколько бутылок мы опорожнили, вылив содержимое в чайник и наполнив их опять чаем. С большим трудом сдерживали себя, чтобы не прыснуть от смеха, когда начальник штаба, осматривая преступный продукт спекулянта, обнаружил по плавающей в одной из бутылок чаинке, что коньяк был совсем не коньяк, а чай, и каскад нелестных эпитетов был послан по адресу “мерзавца-жида”»[239].
Германские артиллеристы наслаждаются спиртным, табаком и музыкой где-то на Русском фронте
Немалой удачей оказывалась добыча трофейного шнапса: «9 ноября 1914 года. Солдаты обыскали немецкие ранцы… Во флягах была водка, которую “землячки” тоже попробовали, тоже не одобрили, “больно крепка, да очень сладка, так, что противно”»[240]. Порой воины напивались до полного беспамятства, так что товарищи принимали их за убитых. В худшем случае страждущим оставалось довольствоваться все теми же суррогатами. На исходе кампании 1914 года Главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта издал весьма красноречивый приказ: «До моего сведения дошло, что в некоторых частях и учреждениях нижние чины, не имея возможности получить запрещенные к употреблению спиртные напитки, пьют разного рода неочищенные спирты, как-то: одеколон, денатураты, перегнанную политуру и т. п., вследствие чего имели место не только единичные, но даже и массовые отравления, повлекшие за собою во многих случаях смертельный исход.
Приказываю всем начальствующим лицам усилить надзор за подведомственными им нижними чинами, а также безотлагательно внушить им, какую опасность для здоровья и даже для жизни представляют подобные злоупотребления»[241]. Более того, в Двинском военном округе власти издали обязательное постановление о надзоре за выпуском лака и политуры. Теперь торговать ими можно было только по разрешению, а хранить в частных жилищах и мастерских воспрещалось.
Наряду с вышеописанным розыгрышем командования и перестраховками в отношении лакокрасочных изделий, известен и «набег» Отдельного морского батальона на Мемель весной 1915 года. Еще во время движения из Петрограда в Либаву отряд пьянствовал и творил бесчинства, а затем грабил в Мемеле мирных жителей. Капитан 1-го ранга Г. П. Пекарский во главе батальона покидал город в обозе с походной кухней. В дороге кухня перевернулась и офицера окатило наваристыми щами. На следующий день он был отчислен от командования[242].
236
237
Коллекция печатных приказов русских армий Первой мировой войны Российской государственной библиотеки (далее — РГБ). Инв. № 157/21.
240
241
Коллекция печатных приказов русских армий Первой мировой войны РГБ. Инв. № 157/20. Л. 215-215об.