Процесс изготовления обуви был регламентирован до мельчайших деталей, будь то сапоги для гвардейской или армейской пехоты ли, для кавалерии ли, причем гусарские выделялись в отдельную категорию, ботфорты для гвардейских кирасир или кожаные башмаки для нижних чинов Амударьинской флотилии. В каждом отдельном случае определялись сорт кожи, нахлест переда на голенище с точностью до долей вершка, число стежков на вершок, ширина каблуков, «шпильковка», то есть крепление подошвы к сапогу металлическими или деревянными шпильками… И даже колодки из древесины, которые «должны быть машинного изделия, из сухого березового дерева, содержащего не более 11 % влажности… Сапоги должны изготовляться только на колодках, предварительно проверенных приемными комиссиями при Интендантских вещевых складах, причем на колодки, отвечающие образцам и описанию, налагаются приемные клейма»[298]. Производство армейского обмундирования вообще и обуви в частности велось в обмундировальных мастерских, делившихся на центральные и районные. Первые действовали, например, в военно-окружных центрах, вторые же — непосредственно при воинских частях. У всех кавалерийских, конно-артиллерийских и гвардейских частей имелись собственные районные мастерские. Контролем качества материалов, идущих на сапоги, занимались интендантские приемные комиссии, коих в империи насчитывался десяток. Готовая обувь подлежала проверке на уровне войсковых комиссий, открывавшихся по согласованию с главным интендантом там, где это было необходимо[299].
«На основании наружного осмотра… технических испытаний… в общем заседании приемной комиссии постановляется одно из четырех решений, — регламентировался книгой 12 Свода военных постановлений порядок приемки, — 1) партия признается соответствующей контрактным условиям… и допускается к приему… 3) партия признается… хотя и не вполне соответствующей условиям… но пригодной… и могущей быть допущенной к приему со скидкой с контрактной стоимости… в пользу казны, и 4) партия бракуется»[300]. О браковке партии обуви уведомлялся окружной интендант, назначающий согласительную комиссию. Если вопрос оказывалось невозможно решить на этом уровне, то он передавался «наверх», в Технический комитет ГИУ.
Благополучно принятые сапоги отправлялись на вещевой склад. «Помещения для сапожного товара и вещей, сделанных из выдубленной кожи, должны были быть не сухие, преимущественно в нижних этажах, обращенных на север, но и не слишком сырые», — отмечает исследователь А. В. Аранович[301]. Так Русская армия обувалась до начала Великой войны.
Проблемы с обеспечением действующей армии обувью наметились уже осенью 1914 года. Не случайно министр внутренних дел Маклаков в телеграмме от 19 сентября (2 октября) обращался к губернаторам с просьбой оказать интендантству помощь в производстве сапог. Он рекомендовал задействовать для этого всех имеющихся в их регионах сапожников для выделки сапог из их собственных материалов. Несколько дней спустя, 22 сентября (5 октября) 1914 года, генерал Шуваев предписал военно-окружным интендантам помогать властям на местах с изготовлением сапог для армии. В населенных пунктах с согласия глав губерний организовывались центральные временные склады, на которых новая обувь принималась, хранилась, а затем поступала в интендантские управления военных округов[302].
Помимо нехватки сапог случался и брак. Зауряд-врач И. А. Арямов в львовском магазине Московского экономического общества в конце 1914 года, приобрел «…бурки. На какой-то маленькой станции я вышел из вагона и погулял по достаточно влажной земле; потом вошел в вагон и лег спать, положив бурки на полку. На следующее утро, надев бурки, пошел из вагона и почувствовал, что идти очень трудно. Оказалось, что подошвы у бурок картонные, и, высохнув за ночь, они свернулись в трубку в носовой части подошвы»[303]. Ему впору посочувствовать, хотя мало кто не сталкивался с бракованной обувью даже в наши мирные дни. К тому же фронтовикам приходилось куда горше. Если вышеупомянутую ситуацию можно счесть едва слышным звоночком, то писатель и военный корреспондент Е. Н. Чириков буквально звонил в колокол, взывая к соотечественникам в одном из первых номеров «Русского слова» за 1915 год: «Хорошая и теплая обувь на солдатских ногах ныне так же важна, как пушки, пулеметы, аэропланы… Сапоги, сапоги, сапоги! Бросьте все эти “елки в окопах”, — шлите сапоги, одни сапоги… Без сапог нельзя воевать… Спешите!»[304]. А вот несколько цитат из писем с передовой год спустя:
298
Сборник описаний предметов и материалов, заготовляемых интендантством для довольствия войск. Петроград: Типография Штаба войск Гвардии и Петроградского Военного округа, 1915. Репринтное издание. М., 2012. С. 350–363.
299
300
Цит. по: Российский военный сборник. Вып. X. Военное законодательство Российской империи (Кодекс Русского военного права). М., 1996. С. 274.
301
Цит. по:
302
303
«Долго ли будут продолжаться эти ужасы человеческого истребления?..». Дневник фронтового врача (Публ. О. Е. Думенко) // Подмосковный летописец. 2014. № 2. С. 38.
304