«Обувают нас не в сапоги, а выдают ботинки, а пехотным лапти выдают…»
«Ходим наполовину в лаптях, над нами германец и австриец смеются — возьмут в плен кого в лаптях, с него лапти снимут и вывесят на окоп и кричат: “Не стреляйте в лапти свои, за что вы их бьете?..”
«Привезли лаптей два воза, доколе вот такой срам — войско в лаптях, до чего довоевали…»
«Солдаты сидят без сапог, ноги обвернуты мешками…»[305].
Конечно, фронт и тыл, пусть и ближний, — суть две большие разницы. Сапоги могли не довезти до позиций, но уж в тыловых-то частях в них не должно было быть столь острой нехватки! Так подсказывает элементарная логика, отталкиваясь от указанных ранее цифр. На деле же командующий Казанским военным округом генерал от инфантерии А. Г. Сандецкий в начале июля 1915 года снарядил из запасных батальонов на фронт пополнение в 32 240 ратников. Округ смог обуть тех только в лапти, что послужило поводом для обращения генерала Сандецкого непосредственно к начальнику Генерального штаба[306].
Маршевые роты встречали на фронте как обычно, по одежке и обувке, изношенным и частично рваным. Командир 38-го запасного батальона в конце августа (начале сентября) 1915 года увещевал офицеров: «При выдаче новых казенных сапог нижним чинам разъяснять, чтобы выдаваемые им сапоги носили бережно, так как при отправлении их с маршевыми ротами вторично им сапоги выдаваться не будут»[307]. Обновкам и впрямь было неоткуда взяться: с 1 (14) января 1915 года на довольствие армии оказалось отпущено 18,4 миллиона пар сапог, или 64,7 % от необходимого количества[308]. Треть всей Русской императорской армии в тяжелейший период войны осталась без сапог. Почему?!
Наиболее емкий и лаконичный ответ дал еще генерал Головин в своем классическом труде: «Сказался недостаток кож, недостаток дубильных веществ для их выделки, недостаток мастерских, недостаток рабочих рук (сапожников)»[309]. Остановлюсь на каждом из перечисленных им пунктов.
Прежде всего — да, кожи на местах становились чем дальше, тем все более дефицитным сырьем. Цены на них постоянно росли, осенью 1915 года добравшись до ошеломительных значений: 7 рублей за 1 килограмм подошвенной кожи и 4 рубля 27 копеек за кило обыкновенного мостовья. Не случайно в ноябре Министерство торговли и промышленности заморозило расценки на кожевенное сырье и производящиеся из него полуфабрикаты. По фиксированным ценам государство и планировало рассчитываться за военные заказы. Завышение же ценников теперь светило дельцам запретом на занятие коммерцией, а то и без малого полутора годами за решеткой. Остаток сырья после выполнения заказа тоже должен был прямо на месте сдаваться земским или городским управам и идти на изготовление сапог. Вывозить в другие губернии и реализовывать там можно было только явный избыток[310].
Тем не менее к началу 1916 года насущной необходимостью стало снимать шкуры с порционного скота после забоя. Приказ армиям Юго-Западного фронта № 874 от 23 января (5 февраля) 1916 года предписывал самым тщательным образом собирать и засаливать их. Правда, и соль тоже следовало беречь: «В видах экономии для засолки шкур по мере возможности следует утилизировать соль, остающуюся от соленого сала в бочках, где таковая имеется»[311]. Спустя еще немного времени вышел приказ свежевать и трупы лошадей, кроме павших от заразных болезней. Сбором сырья ведали продовольственные магазины при корпусах и армиях либо этапные коменданты. Собирать удавалось не все, и тысячи шкур гнили прямо на фронте из-за банального недостатка дубильных веществ.
Погрузка сырых кож на фронте
305
306
307
308
РГВИА. Ф. 2067. Оп. 1. Д. 3628. Л. 241об. Благодарю кандидата исторических наук В. Б. Каширина, любезно предоставившего копию данного источника для работы.
310
311
Сборник руководящих приказов и приказаний командующего VII армией. С 19 ноября 1915 года по 1 января 1917 года. Б. м., 1917. С. 333–334.