«Этим преступным огнем, свидетельствующим о панической боязни полковника Ратькова, наши летчики убиты и тяжело ранены. Штаб-офицер, так мало разбирающийся в обстановке, подверженный панической боязни перед появлением своих даже аэропланов, принимаемых им в силу паники за немецкие, не может командовать частью…. Еще раз подтверждаю строжайшее запрещение открывать огонь по аэропланам низко летающим, значит, нашим, или снижающимся к войскам»[484].
Германский аэроплан «Альбатрос» в полете. Снимок также произведен с аэроплана, на нем хорошо видны опознавательные знаки на крыльях, борту и хвосте самолета
Подобные формулировки были призваны хотя бы каким-то образом сориентировать нижних чинов пехоты и артиллерии в разнообразии кружащих над передовой летательных аппаратов. Вдобавок на низколетящих аэропланах могли быть различены опознавательные знаки, но, как показывала практика, ими оснащались не все самолеты. 17 (30) сентября 1914 года по войскам 1-й армии был издан примечательный приказ: в нем говорилось о прибытии в действующую армию новых аэропланов, внешне схожих с немецкими и без каких-либо отличительных знаков. Дабы уберечь машины от уничтожения «своими же», командующий под страхом немедленного расстрела строжайше запретил вообще открывать огонь по любым воздушным целям[485].
Спасать свои жизни и военное имущество от вражеской авиации предписывалось маскировкой. Однако она не могла уберечь войска от флешеттов — металлических стрел, которые немцы в изобилии рассеивали с аэропланов над позициями противника либо его частями на марше. Русские авиаторы не оставались в долгу, поражая вражескую кавалерию свинцовыми «стрелами» конструкции В. Слесарева[486]. Считалось, что грозные флешетты могли пронзить кавалериста насквозь вместе с лошадью, хотя на деле они были еще цветочками, ягодками же стали падающие следом авиабомбы. И средства наземной маскировки того времени не могли спасти от убийственного артиллерийского огня, управляемого с воздуха немецкими корректировщиками.
17 (30) ноября 1914 года в войсках 1-й армии вновь был отмечен случай обстрела обозными аэроплана, пролетающего над Сохачевом[487]. Угрозы генерала фон Ренненкампфа в отношении нарушителей приказов не были пустым звуком — виновных расстреляли на месте[488]. Однако даже столь суровая мера не поставила точку в истории «дружественного огня».
В начале 1915 года русской авиации сильнее всего доставалось от своих пехотных частей и средств ПВО в Варшавском укрепленном районе, вернее, над ним. Например, 31 января (13 февраля) по аэроплану, летчик которого неверно сообщил направление своего полета и стал кружить над мостами через Вислу («о том, что будут пробные полеты, с аэродрома знать не дали, и не был выполнен ни один из опознавательных сигналов»), было выпущено две шрапнели. Поскольку аппарат сразу стал снижаться, трагедии удалось избежать[489].
Первое русское противоаэропланное 76-мм орудие образца 1914 года, пушка Тарновского-Лендера на шасси бронеавтомобиля «Руссо-Балт» тип Т.Крайний слева на фото — штабс-капитан В. В. Тарновский
Вскоре в Яблонну[490] была передислоцирована знаменитая Эскадра Воздушных Кораблей в составе семи авиаотрядов. Место базирования было выбрано в первую очередь с учетом его безопасности — с севера ее прикрывал Новогеоргиевск. Сообщить гарнизону крепости о передислокации «Муромцев» командование Эскадры попросту забыло. Вскоре тяжелые бомбардировщики начали совершать боевые вылеты, нанося удары по германским позициям и производя аэрофотосъемку важнейших оборонительных объектов. При этом они регулярно попадали под обстрел крепостной артиллерии Новогеоргиевска. Расчеты орудий принимали русские самолеты за аппараты противника. Очевидец событий, штабс-капитан С. Н. Никольской вспоминал: «На рассвете 21 февраля 1915 г[ода] воздушный корабль “Илья Муромец Киевский” под командой штабс-капитана Горшкова вылетел в западном направлении и, набирая высоту, скрылся из глаз наблюдавших. Из штаба Эскадры передали по телефону в штаб Новогеоргиевской крепости, что вылетел наш корабль на боевое задание, и просили предупредить форты не открывать по нему огня»[491]. Вылет оказался неудачным, и его было решено повторить на следующий день. В этот раз «корабль дважды попадал под ружейно-пулеметный огонь над фортами Новогеоргиевской крепости, но попаданий в корабль не было». Поручик Башко, также входивший в экипаж Горшкова, был серьезно рассержен обстрелом их самолета шрапнелью; «следовало бы их угостить пулеметным огнем, но решили этого не делать», — рассказывал он[492].
484
Коллекция печатных приказов русских армий Первой мировой войны РГБ. Инв. № 157/20. Л. 99.
485
Коллекция печатных приказов русских армий Первой мировой войны РГБ. Инв. № 157/20. Л. 116.
486
488
Коллекция печатных приказов русских армий Первой мировой войны РГБ. Инв. № 157/20. Л. 266об.
491