ХИМИЯ И СМЕРТЬ
Я не был на Первой мировой войне, но мне кажется, такой газовой атаки немцы не испытывали с 1914 года…[561]
Дым, огонь, вода и клей
Писатель Михаил Задорнов ошибался: в 1914 году немцы не испытывали газовых атак. Когда же впервые в истории было применено химическое оружие? Порой это событие относят аж к XIII веку — битве при Легнице 9 апреля 1241 года. Там объединенные силы польских княжеств, Тевтонского ордена и тамплиеров дали бой монгольским кочевникам хана Байдара. Как писал историк Андрей Лызлов, «егда узреша Татарина выбежавша со знаменем, на нем же таково знамя было, X, и на верьху того глава с великою брадою трясущеюся, и дым скаредный и смрадный из уст пущающа на Поляки, от чего вси изумевшася ужасшася»[562]. Возможно, это была обычная дымовая завеса.
Вице-адмирал М. Ф. Рейнеке, находившийся в Севастополе во время Крымской войны, писал в дневнике в мае 1854 года: «Сегодня привезены из Одессы две вонючие бомбы, брошенные в город 11 апр[еля]… Одну из них стали вскрывать во дворе у Меншикова в присутствии Корнилова, и прежде совершенного вскрытия втулки нестерпимая вонь так сильно обдала всех, что Корнилову сделалось дурно…»[563]. Боевые отравляющие вещества (БОВ) масштабно не применялись в XIX веке, а на его исходе химическое оружие было запрещено. В приложении к Гаагской конвенции от 17 (29) июля 1899 года говорилось: «Запрещается также: а) употреблять яд или отравленное оружие… е) употреблять оружие, снаряды и вещества, способные причинять излишние страдания…»[564]. На Гаагской конференции 1907 года запрет был подтвержден, но с началом Великой войны он утратил силу.
Осенью 1914 года германские и французские войска «угощали» друг друга экспериментальными снарядами с низким содержанием БОВ. Эффект от них был незначительным по сравнению с самими поражающими элементами. Первая же полноценная газовая атака, совмещенная с артиллерийским обстрелом, произошла на Русском фронте. 3 (16) января 1915 года немцы обстреляли позиции 16-го пехотного Ладожского полка 4-й пехотной дивизии 6-го армейского корпуса 2-й армии близ деревни Гумин на реке Равке боеприпасами для тяжелой 150-мм гаубицы sFH 13, снаряженными ксилилбромидом. Сообщение начальнику штаба Северо-Западного фронта было лаконичным: «Седлец. Секретно. Генералу Орановскому. Из штаба 2-ой армии. Гродиск. 1 час дня 3 января. <…> Против Гумина немцы стреляют снарядами с каким-то удушливым черно-желтым дымом»[565].
Примерно полтора килограмма тротила в каждой гранате наделяли их сильным бризантным действием. Впервые выявленные кандидатом исторических наук Н. Д. Постниковым документы свидетельствуют: атака не прошла для русских войск бесследно. При понятном отсутствии каких-либо средств защиты от газа ладожцы падали с ног, погружаясь в болезненный сон, схожий со смертью; вероятно, кого-то из них даже погребли заживо. Ровно такой же эффект описывал и надышавшийся ксилилбромидом немецкий офицер: «Я заснул непробудным сном, что стало для меня полной неожиданностью… Я не проснулся к утренней поверке своей роты, хотя… он [дежурный подофицер] испробовал все. Будучи очень ответственным человеком, он тряс меня в присутствии свидетелей, чтобы произвести доклад. Напрасно — я спал как убитый»[566]. Прежде считалось, что неприятель не достиг успеха произведенным обстрелом: слишком мало гранат, чересчур холодное время года, летучесть ксилилбромида будто бы оказалась снижена, он кристаллизовался и не оказывал должного эффекта[567]. Отчасти так и случилось утром 20 января (2 февраля) 1915 года, когда боеприпасы с газом вновь рушились на траншеи у Гумин. На сей раз в них находились солдаты 98-го пехотного Юрьевского полка — аккурат перед первым обстрелом их вывели в тыл. И хотя мороз действительно ослабил действие боевой химии, многие бойцы оказались поражены ею. Тот страшный бой стал для юрьевцев последним. Он начался 17 (30) января с немецкой канонады, возобновившейся утром, а затем неприятельские цепи пошли к русским окопам: позициям 98-го Юрьевского, 97-го Лифляндского и 14-го Олонецкого пехотных полков на флангах. Утром 18 (31) января они еще брали солдат противника в плен. Однако после 15 часов, после прорыва немцев на участке обороны 7-й роты юрьевцев, милосердие было забыто: «Бегут, падают, раненые ползут, подымают кверху руки., но поздно… Великодушный наш солдат, рассвирепев [кричал]: “Не надо, бей их братцы!”. Немногим удалось достичь своих окопов». Без жалости расправлялись с противником и ринувшиеся в контратаку лифляндцы: «Остервенение наших было велико; пощады никому не давали и, отводя немецкие штыки, кололи во что-то мягкое. Там же сидело несколько немецких офицеров с моноклями; они все подняли руки вверх и что-то лопотали; но и их не пощадили. Некоторые наши солдаты, посадив немца на штык, перебрасывали его назад, за себя». Двое суток спустя, в результате серии ожесточенных немецких атак, сперва Олонецкий, а после газового артналета — Юрьевский пехотный полк были уничтожены[568].
562
Скифская история, содержащая в себе: О названии Скифии и границах ея. СПб., 1776. С. 31.
563
567
Труды научно-исследовательского отдела Института военной истории. Т. 11. Военно-химическое дело: (специальный выпуск) / сост. Э. Л. Коршунов. СПб., 2014. С. 79.
568