5‑го и в последующие дни чувствовал себя плохо. Застудил легкие и почки. Болею и сейчас.
Вчера была интересная сводка Информбюро. Взяты Нальчик, Прохладная, Котляревская – знакомые места.
Опять снилась Тамара Андреевна. Будто в педучилище был вечер зимой. Т. А. шла туда по улице в черной меховой шубке и шерстяном шлеме. Ее встречали наши учительницы. Они окружили ее и шли, пятясь задом. Я боялся подойти к ней, потому что перед этим Лида поругала меня за что-то и сказала, что Тамара сердится. Но я видел, что она смотрит в мою сторону и, очевидно, хочет встретиться со мной.
Потом я был в педучилище, строго, как директор, осматривал библиотеку, гонял Евгению Петровну, отдавал распоряжение топить печи. Потом Константин Федорович Бондарев угощал меня в кабинете вином и бутербродами с колбасой из французских булок. Я собирался угощать и Тамару, и Лиду, но видел, что вина и бутербродов мало, и ругал Константина Федоровича.
Третий раз мне снится за эти дни Т. А. в окружении каких-то вечеров73. Сейчас Новый год, Рождество. В эти дни мы, бывало, с нею хорошо встречались. Возможно, она об этом вспоминает. Возможно. Как был бы я рад сообщить ей, что постоянно о ней мечтаю.
8 января 1943 г.
Сегодня сообщили «в последний час», что наши войска заняли Георгиевск, Минеральные Воды, Пятигорск, Кисловодск. Родные места, где протекала моя юность и любовь к Марийке, где я учился74, а затем работал в расцвете своих сил, где влюблялся. Сейчас пронеслись слухи, что сводка не совсем правильна. В чем дело, не знаю. Но мне хочется, чтоб сводка была правильной. Я радостно, лирически и несколько мечтательно настроился.
Утром шел замечательный снег. Сейчас 3 часа дня, от снега не осталось и воспоминаний. Светит солнце, и на улице грязи полным-полно. Только вдали на горах серебрится снег, и среди голых деревьев выделяются сосны, как черные камни.
9 января 1943 г. Как я поймал «шпиона»
Было около 4 часов дня. Я отправился обедать, но моей хозяйки не оказалось дома, и я, простояв минут 15 у запертой двери, вернулся назад.
Пройдя шагов 50, я обратил внимание на одного военного, который показался мне подозрительным своим видом. Он был высокого роста, в грязной и старой шинели со шпалой на одной петлице (на другой никакого знака не было), с одной черной, а с одной защитной пуговицами у хлястика. На боку у него висела старая, разорванная пустая кобура от револьвера, на плече нечищеный карабин. Он стоял на перекрестке дорог, в глухом месте, у кузницы. Смотрел как-то по-воровски, подозрительно.
Я был одет не по-военному: в черной домашней стеганке, в гражданской фуражке, без оружия, т. е. был гражданской личностью.
Подозрительный тип, у которого на боку висела большая и полная полевая сумка, очевидно с радиостанцией или с гранатами, спросил меня, не из местной ли я власти. Я ответил, что нет, просто местный житель.
Тогда он спросил:
– Куда мне пройти к штабу полка?
Это было уже очень подозрительно, т. к. здесь никакого штаба полка не было.
Я сказал, что не знаю. Тогда он спросил, как ему пройти на МТФ.
Я больше не сомневался, что это шпион, потому что на МТФ как раз находился КП.
Он еще спросил меня, какие тут расположены воинские части.
Я ему решил «помочь», привел его к своей канцелярии и доложил начальнику о своих подозрениях. Начальник задал ему несколько вопросов и потребовал документы.
Военный ответил, что он шел в Убинку, но на перевале выпал снег, и он сбился с дороги и попал в Крепостную. По документам выходило, что он заместитель редактора одной армейской газеты.
Но этот человек показался подозрительным и моему начальнику, который отправил его в сопровождении связного с автоматом в комендатуру. Я торжествовал и с нетерпением ждал возвращения Мишки Якубы – связного. Наконец он явился и доложил, что только он ввел «шпиона» в комендатуру, как сразу раздалось несколько голосов:
– А, Иван Петрович, сколько лет, сколько зим! Где это вы запропастились? Оказалось, что этот интендант I ранга, принятый мною за шпиона, работал в комендатуре 6 месяцев, когда часть была в другом месте, а теперь действительно работает заместителем редактора газеты. Просто человек опустился.
Так я неудачно поймал «шпиона».
13 января 1943 г.
11‑го внезапно меня и еще 4 других ребят (Горского, Якубу и др.) отправили на оборону для замещения бойцов, ушедших на задание.
Пришел я на место, когда уже было темно. По ужасной грязи взбираясь на высоту, до того устал, что чуть не упал на дороге. Мое сердце совершенно не годится для подъема на гору. По дороге встретили двух раненых миной во время обеда. Один был тяжело ранен в живот и бедро, другой в ногу легче.
74
В. С. Цымбал учился на педолого-педагогическом отделении в Горском практическом институте народного образования во Владикавказе (1925–1929), затем до середины 1930‑х работал учителем в разных городах и поселках Северного Кавказа и Северной Осетии. В 1969 г. институт был преобразован в Северо-Осетинский государственный университет.