— Порой я спрашиваю себя, когда у твоего брата лопнет терпение и он убьет их обоих. Или попросту махнет на все рукой и покинет Иберию. — Антигон потянулся и придвинулся поближе к очагу.
— Он не сделает ни того, ни другого, — Ганнибал лежал на животе и изредка даже стонал от удовольствия, когда умело натиравшая ему спину маслом и ароматическими мазями Пакувия касалась особенно чувствительных мест.
— Ваша верность городу, предающему вас на каждом шагу, воистину не знает границ. Мне с моим скудным умом этого не понять. Глупцами вас никак не назовешь, и потому здесь явно кроется какая-то тайна неземного происхождения. Или я не прав?
— Как ты считаешь, Квинт Фабий Максим перешел бы на нашу сторону, если бы Сенат лишил его имущества? — Ганнибал приподнялся, не сводя глаз с грека.
— Нет, — после короткого раздумья ответил Антигон. — Он, наверное, предпочел бы стать простым легионером.
— Вот именно, — с непоколебимой уверенностью в голосе заявил Ганнибал.
— А Магон? Неужели он, подобно Гадзрубалу, стерпит такое обращение?
— Разумеется. Он ведь тоже сын Гамилькара.
Младший брат стратега, пройдя с частью войска полуостров Бруттий и вынудив жителей перейти на его сторону, повез в Карт-Хадашт военную добычу, среди которой было много фалер[154], а также золотых сенаторских и всаднических[155] колец.
— Они пойдут тебе навстречу?
— После поражения Гадзрубала? — Ганнибал досадливо дернул плечом. — Боюсь, в Совете сейчас думают лишь о слитках серебра и намерены набрать новые отряды для отправки их в Иберию.
— Но без должной подготовки…
— У меня здесь каждый человек на счету. Остается только ждать дальнейшего развития событий. Скоро наступит весна, а там…
Недоговорив, он отвернулся и сделал быстрое, как выпад опытного бойца, движение, спугнув уютно устроившуюся у очага кошку.
Оставшиеся в Кампании римляне не слишком мешали Ганнибалу, но заставляли его держать своих воинов на подступах к нескольким городам и небольшим крепостям. Необходимо было также перекрыть дороги и позаботиться о защите перешедших на его сторону городов. Стратегу нужно было по меньшей мере еще двадцать пять тысяч солдат. Разумеется, он вполне мог набрать добровольцев среди местного населения, но для этого требовались деньги.
— А еще я очень нуждаюсь в кораблях, — как бы размышляя вслух, пробормотал Ганнибал. — Договор с Филиппом — это замечательно, но у Македонии нет флота. Как он доставит свои войска в Италию? Как защитит Сиракузы, если Гиерон действительно примкнет к нам? Или Сардинию? Из Остии[156] туда очень легко добраться.
Снаружи послышалось цоканье копыт и чьи-то громкие голоса. Через несколько минут на пороге появился стороживший дом гоплит в начищенном до блеска панцире и закрывающем все лицо шлеме. Он отсалютовал копьем с широким отточенным наконечником и замер в ожидании приказа. Ганнибал кивнул ему, встал, набросил хитон и, улыбнувшись на прощание Пакувии, скрылся за дверью. Гоплит тут же последовал за ним.
— Хочешь мяса, эллин?
— С удовольствием, о гостеприимнейшая из женщин!
Она кивнула и вышла из комнаты. Антигон допил вино, закрыл глаза и покрутил головой, как бы отгоняя прочь сомнения. Чудеса — другим словом свершения Ганнибала назвать было нельзя. Никто не ожидал, что он сумеет перейти Альпы зимой, а затем с измученными, толком не отдохнувшими воинами одержать победу над объединенной армией Корнелия и Семпрония. А разве можно было представить себе, что перешедшие через непроходимые болота, понесшие значительные потери войска разгромят численно превосходящие их легионы Фламиния? А Канны? А слом римской системы союзнических договоров и фактически захват всей Южной Италии? Антигон скова поверил, что неистощимый на военные хитрости стратег найдет выход из любого, казалось бы, безнадежного положения. Никогда еще победа над всемогущим Римом не была так близка — так, может быть, им все-таки удастся выиграть эту поистине Великую войну, несмотря на все происки Совета?
За дверью послышались мерные тяжелые шаги. Антигон открыл глаза. Ганнибал медленно — как-то уж слишком медленно для неутомимого стратега — перешагнул порог и, сгорбившись, по-стариковски шаркая подошвами, подошел к столу. Единственный глаз стратега был словно застлан пеленой. Греку даже показалось, что в нем блеснула слеза.
154
Фалеры — военные награды в римской армии, представлявшие собой бронзовые, серебряные или золотые кружки.