Бостар злобно передернул плечами и после короткой паузы не терпящим возражения тоном заявил:
— Теперь из тридцати старейшин двадцать один на стороне Ганнона. Еще один — он сам. В Большом Совете есть три человека, которые вот-вот перешагнут необходимый возрастной порог. Все они — люди Ганнона.
Несколько дней Антигон напрасно пытался найти хоть какие-нибудь доказательства, а затем отправил Ганнону письмо следующего содержания:
Антигон, сын Аристида, владелец «Песчаного банка», — Ганнону Великому, главе Совета Старейшин.
Тридцать лет мы делали друг другу мелкие пакости, пун, но не позволяли себе откровенно враждебных действий. Клянусь Ваалом, которому ты служишь, а также Мелькартом и Танит, являющимися покровителями моего банка, что, если благодаря таким вот несчастным случаям число твоих сторонников в Совете старейшин еще более увеличится, я без колебаний выну столь памятный тебе египетский кинжал. Помни о могуществе, богатстве и влиянии моего банка и подумай, стоит ли затевать с ним войну.
Антигон.
Ответа он не получил, но больше ни с кем из членов Совета ничего не случилось.
Лето вновь было отмечено бурным развитием событий. Антигон отвез Калаби и внуков в старинное отцовское имение и по возвращении узнал о последних, бурно обсуждаемых всеми событиях. Филипп Македонский без поддержки пунийского флота попытался захватить Аполлонию и крепко получил по рукам от возглавлявшего размещенные там римские отряды Марка Валерия Лавина. В Нумидии Гадзрубал и Масинисса продолжали теснить Сифакса. В Иберии Карталон и сын бывшего суффета Бомилькара Ганнибала сумели отвлечь внимание старейшин и тем самым позволили Магону отогнать братьев-консулов к Иберу.
Набор воинов, проводимый Советом, заставлял Антигона вновь и вновь скрежетать зубами. Даже после сокрушительного поражения сосредоточенные возле Карт-Хадашта тридцать тысяч пехотинцев, шесть тысяч всадников и сорок слонов были отправлены не в войска Ганнибала, а на Сицилию. Бостар и Антигон выделили средства и завербовали четыре с половиной тысячи мессенов и лакедемонян, которых корабли с глазом Мелькарта на парусах переправили в Италию.
Антиох Селевкид все еще никак не мог подавить восстания своих наместников в Передней Азии, а все пути в Индию были по-прежнему перекрыты. Царь Египта заботился только о приумножение своего богатства и потому поставлял пшеницу в голодающий Рим. Известие о гибели правителя Сиракуз Гиеронима побудило Антигона покинуть Карт-Хадашт. Вместе с погонщиками ослов он пересек Ливийскую пустыню[157], проехал по берегам огромных рек Гир и Гер и посетил Аристона. Сын свозил его на побережье и показал огнедышащую гору, несколько веков назад описанную Ганноном Мореплавателем. На следующий год в сопровождении почти трехсот воинов из племени Аристона он поехал в Египет, чтобы выяснить, нельзя ли наладить поставки пряностей из Южной Аравии и Индии, минуя египетских посредников и таможенных досмотрщиков. Он убедился, что это обойдется ему слишком дорого.
Эти бурные годы сильно отличались друг от друга. В основном Антигону запомнилось обилие имен и цифр, и осталось ощущение яростного бессилия и напрасных надежд. Правда, были и отрадные события. Гадзрубал Барка, его тезка, сын замученного в годы Ливийской войны Гискона, Магон и Масинисса четырьмя колоннами двинулись на север. Пока Ганнибал опустошал окрестности Рима, а легионеры бесчинствовали в Капуе, эти четыре человека на какое-то время покончили в Иберии с римской угрозой. Они принудили Публия Корнелия и Гнея Корнелия Сципионов к битве и наголову разгромили их. Оба консула погибли, а засевшие в примыкавших к побережью горах севернее Ибера остатки римского войска под командованием одного из уцелевших легатов не представляли сколько-нибудь серьезной опасности.
Антигон объявился в Иберии через два месяца после этой великой победы. Он надеялся, что уж теперь Магон и Гадзрубал Гискон поведут свою почти семидесятитысячную армию в Италию. Но Совет совершенно по-иному рассматривал положение, полагая, что гораздо важнее окончательное умиротворение Иберии, увеличение добычи серебра и освоение новых рынков.
На Сицилии военные действия продолжались, несмотря на падение Сиракуз. В Акраганте — крепости, завоеванной римлянами сорок шесть лет назад, а теперь вновь перешедшей в руки пунов, — он узнал о страшной участи великого Архимеда, ставшего жертвой резни в Сиракузах, и о том, что даже в Риме многие называют своего самого способного военачальника Марка Клавдия Марцелла «палачом Сицилии». Вскоре после своего появления на острове грек вновь убедился в недальновидности правителей Карт-Хадашта. Отнюдь не блещущий дарованием, но достаточно осторожный младший стратег Гимилькон был смещен по настоянию членов Большого Совета и Совета ста четырех, обвинивших его в бездеятельности. Он же просто избегал больших сражений, медленно продвигаясь вперед, изматывая римлян мелкими стычками и захватывая один участок земли за другим. Его преемником оказался безрассудный человек по имени Ганнон — тезка и внучатый племянник Ганнона Великого. Он вел себя как пунийский владыка Сицилии и всячески третировал своих воинов. Ганнибал так и не смог убедить Карт-Хадашт послать на Сицилию Магона. Тогда он отправил туда верного Магарбала, но выяснилось, что его семья когда-то изрядно задолжала родне Ганнона Великого, и начальника конницы отослали обратно в Италию. Вместо него Ганнибал прислал своего друга Муттина. Антигон, предвидя скорый крах, спешно покинул Сицилию.