— Да ну тебя. Ты полагаешь, она будет работать после такого огня? — спросил Рон, поднявшись на ноги, потирая грудь и оглядываясь по сторонам. — Может, разделимся и поищем?
— Нет, — решительно сказала Гермиона, тоже вставая. Малфой и Гойл всё ещё безнадёжно валялись на полу коридора, у обоих не было палочек. — Давайте держаться вместе. Я думаю, нам надо… Гарри, что это у тебя на руке?
— Что? Ах да…
Он снял диадему с запястья и взял в руки. Она была всё ещё горячая, испачканная в копоти, но, присмотревшись, он смог разобрать крошечные слова, выгравированные на ней: МУДРОСТЬ — ВЕЛИЧАЙШЕЕ СОКРОВИЩЕ ЧЕЛОВЕКА.
Похожая на кровь субстанция, тёмная и смолистая, словно бы вытекала из диадемы. Внезапно Гарри почувствовал, как вещь сильно задрожала, а потом разломилась на части. И когда это произошло, ему показалось, он услышал слабый, отдалённый крик боли, эхом отдававшийся не от земли или стен замка, а доносившийся из обломков в его руках.
— Это, должно быть, был Дьявольский огонь! — произнесла Гермиона, разглядывая остатки диадемы.
— Прости, что?
— Дьявольский огонь… зачарованный огонь… это одно из средств, уничтожающее крестражи, но я никогда бы… даже если бы осмелилась использовать его, он так опасен… откуда Крэбб знал, как…
— Должно быть, выучил от Кэрроу, — хмуро ответил Гарри.
— Плохо, что он не был особо внимателен, когда они упоминали, как останавливать этот огонь, — заметил Рон, волосы которого, как и у Гермионы, были опалены, а лицо закопчено. — Если бы он не пытался убить всех нас, мне было бы очень жаль, что он умер.
— Но разве ты не понимаешь? — прошептала Гермиона. — Это значит, если ты просто сможешь расправиться со змеёй…
Но она замолкла: крики и явные звуки дуэли заполнили коридор. Гарри огляделся, и его сердце упало: пожиратели смерти проникли в Хогвартс. Фред и Перси появились спиной к ним, сражаясь с людьми в масках и капюшонах.
Гарри, Рон и Гермиона побежали вперёд, на помощь. Вспышки света полетели во всех направлениях, и человек, сражающийся с Перси, быстро отступил. Его капюшон соскользнул, и они увидели высокий лоб с полоской волос.
— Здравствуйте, министр! — закричал Перси, посылая аккуратную вспышку прямо в Тикнесса, который уронил свою палочку и зацепился за полу своей мантии, по-видимому, жутко неудобной. — Я не говорил, что я в отставке?
— Ты шутишь, Перси! — прокричал Фред, когда сражавшийся с ним пожиратель смерти упал от трёх последовательных оглушающих заклятий.
Тикнесс повалился на землю, маленькие иглы прорывались на нём: он, казалось, превращался в одну из форм морского ежа. Фред посмотрел на Перси с ликованием.
— Ты слишком много шутишь, Перси… я не думаю, что слышал твою шутку, с тех пор как ты был…
Воздух взорвался. Их бросило друг на друга. Гарри, Рон и Гермиона, Фред и Перси, и два пожирателя смерти у их ног, один оглушённый, другой преобразованный, — и в этот момент, когда опасность, казалось, временно миновала, мир раскололся на части. Гарри почувствовал, что он летит в воздухе, и всё, что он мог сделать, это закрыть голову руками и как можно крепче держать тонкий деревянный прутик, который был его одним единственным оружием. Он слышал крики и вопли своих друзей, но не было никакой надежды узнать, что с ними случилось…
А затем мир превратился в боль и полутьму. Гарри был наполовину похоронен в заваленном коридоре, подвергшемся ужасной атаке. Холодный воздух говорил о том, что стена замка снесена, а что-то горячее и липкое на его щеке означало, что он серьёзно ранен. Потом он услышал страшный крик, отозвавшийся у него внутри, крик, выражавший муку, которую ни огонь, ни заклятье не могут причинить, и он поднялся, покачиваясь, более испуганный, чем когда-либо за этот день, более испуганный, чем вообще в своей жизни.
Гермиона с трудом выбралась из обломков, а три рыжеволосых человека сгрудились на земле у стены, которая развалилась на части. Гарри схватил руку Гермионы, и они, шатаясь и спотыкаясь, перешагивали через камни и обломки дерева, бывшие когда-то частью замка.
— Нет… Нет… Нет! — кричал кто-то. — Нет! Фред! Нет!
Перси тряс своего брата, Рон стоял на коленях возле него: глаза Фреда смотрели, ничего не видя, а на его губах замерла последняя улыбка.[31]
Глава 32. Старейшая палочка
Мир рухнул. Так почему же не закончилась битва, почему в ужасе не замолк замок и почему никто не сложил оружие? Сознание Гарри было в свободном падении, выходило из-под контроля, не в состоянии принять невозможное: все шесть чувств его обманывают, и Фред Уизли не мог погибнуть… Но тут рядом, у воронки, упало чьё-то тело, и из темноты в них полетели проклятия, ударяясь в стену за их головами.
31
Переводчик — Сантэр Бйорндален (1); Niggl, Ворон (2) корректор — Чжоули (1); Valenta, Чжоули (2)