Уимзи объяснил, что поместье Денвера не приносит герцогу дохода и что оно скорее пассив, чем актив.
– А, понятно. Ну, вам повезло. В наше время приходится из кожи вон лезть, чтобы земля тебя прокормила.
– Да. Полагаю, вам приходится необычайно глубоко во все вникать. Вставать и ложиться затемно. Хозяйский глазок – смотрок и тому подобное, а?
– Да, да…
– Какая вам, должно быть, досада, что пришлось все бросить и приехать сюда в Уилверкомб. Вы здесь сколько намереваетесь пробыть?
– А? Не знаю. Зависит от этого дознания, так ведь? Я, конечно, оставил человека на хозяйстве.
– Тогда порядок. Не пора ли нам вернуться к дамам?
– А-а! – Мистер Уэлдон ткнул лорда Питера локтем под ребра. – К дамам, значит? Осторожнее, мой мальчик. Вы входите в опасный возраст. Только зазевайтесь, вас вмиг оприходуют.
– Смею надеяться, что меня не удастся заключить в узы.
– В какие еще… А, в брачные узы. Да. Точно. Ха-ха! Отлично. Пойдемте-ка, пожалуй.
Мистер Уэлдон стремительно повернулся и направился прочь из бара. Уимзи, размышляя о том, что сыщику необходимо умение проглатывать оскорбление, поборол соблазн привести свой ботинок в контакт с массивным задом Уэлдона и в задумчивости пошел следом.
Официант сообщил ему, что леди переместились в танцевальный зал. Генри недовольно забурчал, но с облегчением обнаружил, что его мать все же не танцует. Она наблюдала за Гарриет, которая в своем платье цвета кларета плавно кружилась в опытных руках Антуана. Уимзи вежливо попросил миссис Уэлдон оказать ему честь, но та затрясла головой:
– Я не смогу. Так скоро… На самом деле я больше никогда… теперь, без Поля… Но я попросила мисс Вэйн веселиться и не обращать на меня внимания. Наслаждение видеть ее такой счастливой.
Уимзи уселся и изо всех сил постарался насладиться зрелищем счастливой Гарриет. Когда кончился квик-степ, Антуан с профессиональным тактом завершил танец рядом с их столиком, грациозно поклонился и исчез. Слегка раскрасневшаяся Гарриет приветливо улыбнулась лорду Питеру.
– А, вот вы где, – сказал его светлость.
Гарриет внезапно поняла, что все до единой женщины в зале украдкой или с явным интересом разглядывают Уимзи и ее самое. Это ее развеселило.
– Да, вот она я. Жуирую. Вы думали, я этого не умею?
– Я всегда считал само собой разумеющимся, что вы умеете все.
– О нет, я умею делать только то, что мне нравится.
– Посмотрим.
Оркестр тихо заиграл какую-то мечтательную мелодию. Уимзи встал перед Гарриет и уверенно повел ее в центр зала. В течение первых нескольких тактов зал принадлежал только им.
– Наконец-то мы одни, – начал Уимзи. – Реплика не оригинальна, но я сейчас не в состоянии сочинять эпиграммы. Я терплю смертные муки, душа моя кровоточит. Теперь, когда на краткий миг вы всецело принадлежите мне…
– Да? – подбодрила его Гарриет. Она знала, что винноцветное платье ей идет.
– Что вы скажете о мистере Генри Уэлдоне?
– О.
Это был не совсем тот вопрос, которого она ждала. Она поспешно собралась с мыслями. Ей совершенно необходимо быть идеальным бесстрастным сыщиком.
– Ведет он себя ужасающе, – сказала она. – И умом не блещет.
– Да то-то и оно.
– Что и оно?
– Зачем он здесь? – ответил Уимзи вопросом на вопрос.
– Она его позвала.
– Да, но он-то почему здесь? Внезапный приступ сыновней любви?
– Она думает именно так.
– А вы?
– Возможно. Или, скорее, он старается не попасть в немилость. Деньги-то ее, как вы знаете.
– Несомненно. Да. Странно, что ему только сейчас пришло это в голову. Он очень на нее похож, правда?
– Очень. Настолько, что поначалу у меня возникло странное чувство, будто я его где-то видела. Вы имеете в виду, что они слишком похожи, чтобы друг с другом ладить?
– Сейчас они вроде бы прекрасно уживаются.
– Думаю, он рад, что ему больше не грозит роль пасынка Поля Алексиса, и не может это скрыть. Он не слишком тонкая натура.
– Это вам женская интуиция подсказала, да?
– Да ну ее, эту женскую интуицию. Он не кажется вам романтичным или мрачным?
– Нет, как ни жаль. Мне он кажется всего лишь отвратительным.
– Да?
– И я хочу понять почему.
Какое-то время они молчали. Гарриет чувствовала, что Уимзи должен сейчас сказать: „Как вы прекрасно танцуете“. Поскольку он этого не сказал, она решила, что танцует, как восковая кукла на ватных ногах. Раньше он никогда с ней не танцевал и не обнимал ее. Для него это должен быть эпохальный момент. Но его ум полностью сосредоточен на скучной личности фермера из восточной Англии. Пав жертвой комплекса неполноценности, Гарриет споткнулась о ногу партнера.
– Простите, – сказал Уимзи, по-джентльменски принимая ответственность на себя.
– Это я виновата. Я паршиво танцую. Не беспокойтесь обо мне. Давайте прервемся. Знаете, вам не обязательно проявлять любезность.
Все хуже и хуже. Раздражительность и эгоизм. Уимзи удивленно посмотрел на нее сверху вниз и вдруг улыбнулся:
– Дорогая, даже если б вы двигались как престарелый слон, больной артритом, то и тогда я танцевал бы с вами, пока солнце и луна не попадали бы в море. Я тысячу лет ждал, чтобы увидеть, как вы танцуете в этом платье.
– Болван, – сказала Гарриет.
В тишине и согласии они сделали круг по залу. Антуан, который вел необъятную женщину в нефритово-зеленом платье и бриллиантах, пересек, как комета, их орбиту и прошептал на ухо Гарриет, склонившись над жирным белым плечом:
– Qu’est-ce queje vous ai-dit? L’élan, c’est trouvé [95].
Он проворно заскользил прочь, оставив Гарриет краснеть.
– Что сказал этот негодяй?
– Что с вами я танцую лучше, чем с ним.
– Какая наглость! – Уимзи злобно сощурился, высматривая элегантную спину Антуана среди других пар.
– А теперь скажите мне вот что, – промолвила Гарриет. Музыка кончилась, когда они находились на противоположном от Уэлдонов конце зала, и было совершенно естественно сесть за ближайший столик. – Скажите, чем вам не нравится Генри Уэлдон?
– Уэлдон? – Мысли Уимзи блуждали где-то далеко. – А, да, конечно. Зачем он сюда приехал? Ведь не втираться же в милость к маменьке?
– Почему бы и нет? Самое время. Алексис устранен, путь свободен. Терять ему теперь нечего, и он может позволить себе быть рядом, ужасно сопереживать, помогать в расследовании и всячески проявлять сыновнюю любовь.
– Тогда почему он пытается меня отсюда отвадить?
– Вас? Как это?
– Сейчас в баре Уэлдон оскорблял меня, как только мог, только что не бранился и не распускал руки. Косвенно, но недвусмысленно дал мне понять, что я сую нос куда не просят, использую его мать в личных целях и, не исключено, подлизываюсь к ней в расчете на ее денежки. В сущности, заставил меня опуститься до неописуемой пошлости и напомнить ему, кто я такой и почему не нуждаюсь ни в чьих деньгах.
– Что же вы не ответили ему прямым в челюсть?
– Был соблазн. Я подумал, что вы за это полюбите меня сильнее. Но по зрелом размышлении вы и сами не захотите, чтоб я приносил принципы сыска в жертву любви.