– Скоро мы все разъясним, – уверенно заявил последний. – Перемещения этого Шика мы проверим, но, похоже, все так и было. Полностью совпадает с тем, что сказал тот человек в Сигемптоне. И мы последим за Шиком. Придется ему сообщить свой адрес и пообещать остаться в Уилверкомбе. Ведь его вызовут на дознание, когда оно наконец начнется. Труп просто обязан скоро найтись. Не понимаю, почему его еще не обнаружили. Он уже пять дней пробыл в воде, не может же он там остаться навеки.
Они ведь сперва плавают поверху, а потом тонут, но всплывают опять, когда начинают образовываться газы. Я видел таких – раздутые, как воздушные шары. Он, должно быть, где-то застрял, да и все. Но после обеда мы снова протралим дно возле Жерновов и обязательно что-нибудь отыщем, недолго осталось. Скорей бы уж. Дураком себя чувствуешь, когда расследование ведешь, а трупа-то нет.
– Вы удовлетворены? – спросил Гарди, когда Уимзи вернулся из полицейского участка. Он передал свой материал по телефону в Лондон и подкреплял иссякшие от трудов силы.
– Должен бы быть, – ответил его светлость. – Меня только одна вещь беспокоит, Салли. Если бы я хотел придумать историю, которая сюда впишется, я бы именно такую и сочинил. Интересно, где мистер Шик был в четверг в два часа дня.
– Да что ж вы за упрямый черт такой, – возмутился мистер Гарди. – Вы так любите убийства, что они везде вам мерещатся. Бросьте.
Уимзи промолчал, но, отделавшись от Салли Гарди, вытащил из кармана брошюру, озаглавленную „Таблицы приливов“, и погрузился в ее изучение.
– Я так и думал, – сказал он.
Взяв листок бумаги, он написал на нем „Вильям Шик“, а ниже начертил таблицу с графами „Следует отметить“ и „Следует сделать“. В нее вошел краткий пересказ истории Шика и его беседы с полицией, а внизу левого столбца было записано следующее наблюдение: „Утверждает, что прибой, бившийся о набережную, весьма убедительно и поэтично звал его в море. Но во вторник, 16 июня, в полночь прибой не бился о набережную. Это был пик отлива“.
А в правом столбце появилась запись: „Следить за ним“.
Подумав еще немного, он взял чистый лист бумаги и написал старшему инспектору Паркеру в Скотленд-Ярд письмо с просьбой предоставить сведения о большевистских агентах. Как знать? Мир полон странных вещей – даже более странных, чем большевистские заговоры. Между прочим он упомянул мистера Хэвиленда Мартина и его банковский счет. Возможно, Паркер, пользуясь большевиками как поводом, найдет способ и средство разомкнуть уста управляющего банком. Суперинтенданту Глейшеру может не понравиться такое вторжение в его вотчину, но Паркер женат на сестре лорда Питера – неужели человеку нельзя написать письмо собственному зятю?
Глава XV
Свидетельствуют хозяйка сердца и квартирная хозяйка
Тем временем роман Гарриет продвигался вперед не слишком резво. Мало было мороки с городскими часами (может, их надо называть часами на толбуте? [107]), так она еще дошла до сцены, где, как настоял редактор серии, купивший право первой публикации, героиня и друг сыщика должны предаться невинному флирту. Но если первая любовь принесла вам разочарование, вы только что пережили изнурительную ссору с другим поклонником, а к тому же вовлечены в расследование грязных любовных похождений третьего лица, погибшего жестокой и кровавой смертью, то вряд ли вы будете в настроении сидеть и кропотливо расписывать восторги парочки, которая держится за руки в розарии. Гарриет нетерпеливо потрясла головой и приступила к выполнению неприятной задачи.
– Я, наверное, кажусь вам скучным идиотом, Бетти.
– Вовсе не кажетесь, идиот вы этакий.
Позабавит ли это хотя бы читателей „Благого вестника“? Гарриет засомневалась. Но довольно тянуть волынку. Девушка теперь должна сказать что-то ободряющее, а то этот слабоумный заика никогда не перейдет к делу.
– Так замечательно, что вы во всем мне помогаете.
Да что же это? Она ведь безжалостно навязывает несчастной девушке отвратительное бремя благодарности. Впрочем, Бетти и Джек – парочка лицемеров, ведь оба прекрасно знают, что всю работу за них делает Роберт Темплтон. Какая разница.
– В мире нет ничего, что я не сделал бы ради вас… Бетти!
– Да, Джек?
– Бетти, дорогая, наверное, вы не можете, это невозможно..
Гарриет почувствовала, что правда не может и это невозможно. Она взяла телефонную трубку, попросила соединить ее с телеграфом и продиктовала отрывистое и раздраженное сообщение для своего многострадального агента: „Скажите Бутлу категорически отказываюсь любовной линии Вэйн“.
Стало полегче, но роман совершенно не писался. Чем же ей еще заняться? Да вот же. Она снова схватила телефон и попросила соединить ее с администрацией отеля. Может ли она связаться с месье Антуаном?
Администратору, похоже, то и дело приходилось связывать клиентов с месье Антуаном. У него был наготове его номер телефона. Гарриет позвонила. Не мог бы месье Антуан познакомить мисс Вэйн с мисс Лейлой Гарленд и мистером да Сото? Конечно. Ничего нет проще. Мистер да Сото сейчас играет в Зимнем саду, утренний концерт как раз заканчивается. Мисс Гарленд, вероятно, присоединится к нему за ланчем. Антуан обо всем позаботится и готов, если мисс Вэйн пожелает, заехать за ней и сопроводить в Зимний сад. Это крайне любезно со стороны месье Антуана. Напротив, для него это одно удовольствие. Тогда через четверть часа? Parfaitement [108].
– Месье Антуан, ответьте мне как человек с большим опытом, – сказала Гарриет, когда такси везло их вдоль набережной. – По-вашему, любовь – это вещь первостепенной важности?
– Это вещь – увы! – большой важности, мадемуазель, но первостепенной – нет!
– А что же тогда первостепенной?
– Скажу вам честно, мадемуазель, здоровый ум в здоровом теле – вот величайший дар du bon DieuКогда я вижу, как много людей портят свою чистую кровь и здоровые тела, уродуют мозг наркотиками, вином и всякой глупостью, я прихожу в ярость. Пусть оставят все это тем, чья жизнь лишена надежды и кто не может иначе.
Гарриет не знала, что ответить: в его словах звучал намек на какую-то личную трагедию. К счастью, Антуан не ждал ответа.
– L’amour! [109] [110]Эти дамы приходят танцевать, волнуются, хотят любви и думают, что в ней счастье. И рассказывают мне о своих страданиях – мне! – а у них вовсе нет страданий, кроме глупости, эгоизма и лени. Мужья им изменяют, любовники их бросают, и что они говорят? Может быть, они говорят: „У меня есть две руки, две ноги, голова на плечах, я сама устрою свою жизнь“? Нет. Они говорят: „Дайте мне кокаину, дайте коктейль, дайте страсть, подавайте сюда жиголо, хочу l’amo-o-ur!“Блеют, как mouton [111]на лугу. Если б они только знали!
Гарриет засмеялась:
– Вы правы, месье Антуан. Я считаю, что l’amourне так уж много значит в конечном счете.
– Но поймите меня, – продолжал Антуан, который, как большинство французов, в глубине души превыше всего ценил семейный очаг, – я не говорю, что любовь – это не важно. Любить, без сомнения, приятно. Полюбить и создать семью с хорошим человеком, который подарит вам прекрасных здоровых детей. Этот лорд Питер Уимзи , par exemple [112],безусловно, очень порядочный джентльмен…