– Да. – В голосе инспектора звучало сдержанное ликование, слегка подточенное сомнением. – Прекрасная, вот только, по ее словам, она вовсе не Феодора.
Уимзи задрал кверху брови, точнее, одну бровь – ту, которой не нужно было удерживать на месте монокль.
– Если она не она, тогда кто же?
– Говорит, что ее зовут Ольга Кон. У меня с собой ее письмо. – Инспектор полез в нагрудный карман. – Хорошо написано, и почерк, надо сказать, прекрасный.
Уимзи взял листок голубой бумаги и придирчиво изучил его.
– Весьма изысканно. Такой бумагой знаменитый магазин мистера Селфриджа снабжает аристократию. Витиеватый инициал „О“ на королевском синем с золотым тиснением [155]. Почерк, как вы заметили, красивый. Эффектный. Подчеркнуто изящный конверт в тон бумаге. Отправлено с Пикадилли в пятницу вечером с последней почтой, адресовано коронеру Уилверкомба. Так-так. Посмотрим, что поведает нам сама леди.
259, Риджент-сквер, Блумсбери
Милостивый государь!
Я прочла в сегодняшней газете заметку о дознании по делу Поля Алексиса и была безмерно удивлена, увидев свою фотографию. Заверяю вас, что не имею отношения к этому делу и не могу представить, как моя фотография оказалась на теле мертвеца и почему она подписана не моим именем. Насколько мне известно, я не встречалась ни с кем по имени Алексис, а снимок подписан не моим почерком. По профессии я манекенщица, меня много фотографируют. Полагаю, мое фото попало кому-то в руки. Боюсь, о бедном м-ре Алексисе мне ничего неизвестно и помочь вам я не смогу, но я подумала, что должна написать вам и сообщить, что фотография, напечатанная в газете, – моя.
Ума не приложу, как я оказалась замешана в эту историю, но, разумеется, буду рада рассказать вам все, что знаю. Снимок был сделан около года назад в ателье братьев Фрис на Вардур-стрит. Прилагаю другой отпечаток того же снимка – убедитесь, что они одинаковые. Я тогда искала работу манекенщицы и разослала этот снимок многим руководителям больших фирм и нескольким театральным агентам. В настоящее время я – манекенщица в фирме Доре и Си на Ганновер-сквер. Я работаю у них уже шесть месяцев, они могут дать вам отзыв относительно моей репутации. Буду очень признательна, если вы сообщите, как фотография попала в руки м-ра Алексиса, поскольку мой жених очень расстроен по этому поводу. Простите за беспокойство, но я подумала, что следует поставить вас в известность. Хотя боюсь, что не могу вам помочь.
С уважением,
– Что вы об этом думаете, милорд?
– Бог его знает. Конечно, не исключено, что девушка лжет, но мне так не кажется. Тот кусочек, где говорится о сильно расстроенном джентльмене, звучит правдоподобно. Ольга Кон – похоже, русская еврейка. Не сказать чтобы голубая кровь, и, очевидно, не училась ни в Оксфорде, ни в Кембридже.
Но, хоть письмо и изобилует повторами, пишет она по делу и сообщает полезные вещи. К тому же, если фото не врет, смотреть на нее не противно. Не хотите съездить в Лондон и расспросить леди? Я предоставлю транспорт, завтра воскресенье, она, вероятно, свободна. Не отправиться ли двум беззаботным холостякам на поиски Ольги-Феодоры? Пригласим ее на чашку чаю.
Инспектор решил, что это хорошая мысль.
– Спросим, не знает ли она мистера Генри Уэлдона, этого дамского угодника. Нет ли у вас, случаем, его фотографии?
У инспектора был прекрасный снимок, сделанный фоторепортером во время дознания. Мисс Ольге Кон послали телеграмму с уведомлением о грядущем визите. Когда в полицейском участке были закончены необходимые приготовления, инспектор втиснул свое дородное тело в „даймлер“ лорда Питера и на опасной скорости был доставлен в Лондон. Они приехали ночью, несколько часов отдохнули в квартире Уимзи, а утром направились на Риджент-сквер.
Риджент-сквер, наводненный чумазыми детьми и дамами сомнительных занятий, – это что угодно, только не респектабельный район. Зато жилье там сравнительно дешево для центра города. Вскарабкавшись на самый верх темной и грязной лестницы, Уимзи и его спутник, к своему приятному удивлению, обнаружили свежеокрашенную зеленую дверь с именем „Мисс О. Кон“, аккуратно написанным на белой карточке, прикрепленной канцелярсними кнопками. Латунный дверной молоток в виде линкольнского чертика [156]был отполирован до блеска. На его зов дверь сразу открыла красивая молодая женщина – та самая, что была на фото, – и улыбнулась, приглашая войти.
– Инспектор Ампелти?
– Да, мисс. Вы мисс Кон, насколько я понимаю? Это лорд Питер Уимзи, который любезно подвез меня до Лондона.
– Очень приятно познакомиться, – сказала мисс Кон. – Входите.
Она провела их в очень мило обставленную комнату с оранжевыми занавесками. Тут и там на низких столиках стояли букеты роз, и вообще в помещении витал дух богемной утонченности. У незажженного камина стоял темноволосый молодой человек семитской наружности. Он хмуро поздоровался.
– Мистер Симонс, мой жених, – представила его мисс Кон. – Пожалуйста, присаживайтесь и курите. Не желаете чего-нибудь?
От всего отказавшись и горячо желая мистеру Симонсу куда-нибудь убраться, инспектор сразу пустился в расспросы о фотографии. Но вскоре и он, и Уимзи поняли, что в своем письме мисс Кон написала чистую правду. Лучась искренностью, она многократно заверила их, что не была знакома с Полем Алексисом и никогда не давала ему фотографии с именем „Феодора“ или с каким-нибудь еще. При виде его фотографии она помотала головой:
– Я совершенно уверена, что никогда в жизни его не встречала.
Уимзи предположил, что он, возможно, увидел ее на показе мод и пытался познакомиться.
– Конечно, он мог меня увидеть, меня видит очень много людей, – ответила мисс Кон с простодушной самовлюбленностью. – Разумеется, кто-то пытается и познакомиться. Девушка в моем положении должна уметь за себя постоять. Но, думаю, я запомнила бы это лицо, если бы видела его. Молодой человек с такой бородой довольно заметен, да?
Она передала фото мистеру Симонсу, и тот презрительно на него скосился. Но потом выражение его лица изменилось.
– Знаешь, Ольга, я будто бы где-то видел этого человека.
– Ты, Льюис?
– Да. Не знаю где. Но в нем есть что-то знакомое.
– Со мной ты его точно не видел, – быстро сказала девушка.
– Нет. Не знаю, теперь кажется, что я не его видел. То лицо, которое вспомнилось, было старше. Может быть, это был не живой человек, а картинка или фотография. Не помню.
– Это фото печатали в газетах, – подсказал Ампелти.
– Знаю, но я не о нем. При первом взгляде я заметил сходство с кем-то. Не уверен… Может быть, что-то в глазах…
Он задумчиво замолчал, а инспектор уставился на него, будто ждал, что он вот-вот снесет золотое яйцо. Но ничего не вышло.
– Нет, не могу вспомнить, – сказал наконец Симонс, отдавая фотографию.
– А мне и вспоминать нечего, – вставила Ольга Кон. – Надеюсь, вы мне верите.
– Я верю вам, – вдруг заговорил Уимзи, – и рискну сделать предположение. Этот Алексис был романтичный тип. Как вы думаете – он мог где-нибудь увидеть вашу фотографию и, так сказать, влюбиться в нее? Я имею в виду, что он, возможно, пал жертвой воображаемых чувств… воспылал страстью к идеалу, так сказать. Придумал, что он любим и все такое прочее, написал на фотографии необычное имя, чтобы иллюзия была полной, и так далее?
– Это возможно, – сказала Ольга. – Только очень глупо.
– Как по мне, совершенная нелепость, – хмуро произнес Ампелти. – К тому же мы хотим узнать, где он достал карточку.
– Это было совсем нетрудно, – объяснила Ольга. – Он работал танцовщиком в большом отеле. Туда приезжает масса антрепренеров, один из них и мог дать ему фотографию. Они их от агентов получают.
Инспектор Ампелти стал расспрашивать мисс Кон об этих агентах и получил три имени. У всех троих были конторы недалеко от Шафтсбери-авеню.
156