– Да, странно, если подумать.
– Очень странно. Письмо пришло во вторник утром. В среду Алексис оплатил все счета, а ночью сжег бумаги. В четверг утром вышел из дому и сел на поезд. Разве нельзя предположить, что в письме содержались указания проделать все это?
– Похоже на то.
– Еще как. Это значит, что в письме, вероятно, назначалась встреча на Утюге. Чего бы не сжечь его вместе с остальными?
Гарриет обратилась мыслями к миру детективной литературы, в котором довольно хорошо разбиралась.
– У меня в книгах злодей обычно пишет в конце: „Возьмите с собой это письмо“. Он так делает, чтобы удостовериться, что оно точно будет уничтожено. Ну а я – чтобы клочок бумаги остался в окоченевшей руке жертвы на радость Роберту Темплтону.
– Именно. Теперь допустим, что наш злодей не понял вашего двуличия. Допустим, он подумал так: „В детективах Гарриет Вэйн и других знаменитых писателей убийца всегда велит жертве принести письмо с собой. Очевидно, так и надо сделать“. Это объясняет, как письмо там оказалось.
– Тогда это очень неопытный злодей.
– А почему бы и нет? Вероятно, так и есть – если только тут и впрямь не поработал опытный большевистский агент. Думаю, что в этом письме, ближе к концу, мы найдем слова „Возьмите с собой это письмо“, что и объяснит его наличие.
– Понятно. Но почему тогда мы нашли его во внутреннем кармане, а не в руке у жертвы, как полагается?
– Может быть, жертва не знала, что так полагается?
– Тогда убийца должен был обыскать ее и найти письмо.
– Забыл, наверное.
– Какое разгильдяйство!
– Что поделать. Письмо-то налицо. Несомненно, оно полно важной и опасной информации. Особенно если в нем назначена встреча, ведь тогда можно считать доказанным, что Алексис не покончил с собой, а был убит.
– Слушайте! А если он взял письмо с собой просто чтобы не забыть инструкции, как добраться до Утюга и тому подобное?
– Не может такого быть. Во-первых, он бы держал его под рукой, во внешнем кармане, а не в бумажнике. А во-вторых…
– Не обязательно. Он держал его под рукой, пока не добрался до места, а потом спрятал подальше. В конце концов, он ведь просидел на Утюге не меньше часа.
– Да, но я собирался сказать кое-что еще. Чтобы сверяться с письмом, он взял бы с собой не шифровку, которую затруднительно читать, а расшифрованную копию.
– Конечно, но… Слушайте, это все объясняет! Он взял копию, а преступник спросил: „Вы принесли письмо?“ Алексис, не раздумывая, отдал ему копию, преступник ее взял и уничтожил, забыв, что оригинал тоже может быть где-то рядом.
– Вы правы, – сказал Уимзи. – Совершенно правы. Все точно так и было. Так, с этим ясно, но это мало что дает. Хотя теперь мы кое-что знаем о содержании письма, это очень поможет при расшифровке. А еще мы пришли к выводу, что преступник, скорее всего, дилетант, и само письмо это подтверждает.
– Как?
– Вот тут сверху две строки по шесть букв. Только дилетант мог подарить нам отдельный фрагмент из шести букв, не говоря уже о двух сразу. Надо было писать все сплошным текстом. Эти слова могут обозначать только две вещи. Первое: это может быть ключ к шифру – шифру простой замены букв. Но это не он, потому что я попробовал. Да и какой дурак пошлет шифр и ключ к нему на одном листе бумаги? Конечно, это может быть ключевое слово или слова для следующего письма, но тоже маловероятно. Шесть букв – слишком короткое слово для того типа кода, о котором я думаю, а слова из двенадцати неповторяющихся букв крайне редки в любом языке.
– Но ведь годится любое слово, если пропустить повторяющиеся буквы?
– Верно, но, судя по тому, как прилежно Алексис размечал словарь, сей простой факт от наших дилетантов ускользнул. Итак, если первые слова – не ключ к шифру, то предположу, что они представляют собой адрес или, скорее, адрес и дату. Они расположены подходящим образом. Конечно, не полный адрес, только название города – скажем, Берлин или Лондон – и ниже дата.
– Это возможно.
– Давайте проверим. Про город мы почти ничего не знаем, кроме того, что письма, говорят, приходили из Чехословакии. Но дату можно вычислить.
– Как она может быть записана?
– Дайте подумать. Могут быть просто цифры – число, месяц и год. Тогда одна из букв произвольная, добавлена для ровного счета. Нечетного количества букв быть не должно, а месяц не может быть обозначен двузначным числом, ведь письмо пришло 17 июня. Не знаю точно, сколько идет почта из Центральной Европы, но уж никак не больше трех, в крайнем случае четырех дней. Значит, письмо отправили после 10-го. Если же месяц не обозначен цифрами, то, полагаю, RBEXMG значит либо „такое-то июня“, либо „июнь, такое-то число“. А цифры наш шифровальщик мог передавать так: 1 = А, 2 = В, 3 = С и так далее, а мог обозначить единицу первой буквой кодового слова и так далее. Первый способ разумнее, поскольку не выдает кодового слова [191]. Итак, предположим, что 1 = А, то есть он вначале написал A? JUNE [192]или JUNE А? а потом зашифровал буквы как обычно. Под вопросительным знаком имеется в виду некоторая цифра меньше 5. Очень хорошо. Теперь подумаем, что вероятнее: что он написал „такое-то июня“ или „июнь, такое-то“?
– Большинство англичан сначала пишут день, а потом месяц. Деловые люди, во всяком случае, делают так, хотя старомодные леди все еще пишут месяц вначале.
– Хорошо. Начнем с „такого-то июня“ и допустим, что RBEXMG обозначает A? JUNE. Отлично. Теперь посмотрим, что это может нам дать. Разобьем на пары. RB пока отложим и начнем с ЕХ. Значит, EX = JU. В таких шифрах есть один момент, который очень помогает при расшифровке. Скажем, две буквы стоят в кодовой таблице рядом, не важно, по горизонтали или по вертикали. Тогда у исходной пары и кодированной пары будет одна общая буква. Непонятно? Смотрите. Возьмем наше старое ключевое слово SQUANDER и запишем его в таблицу вот так:
Если нам надо закодировать DE, возьмем буквы справа от них (по правилу горизонтали) и получим ER. Буква Е присутствует и в исходной, и в кодированной паре. Это же верно для букв, идущих сразудруг за другом по вертикали. Но в нашей первой паре EX = JU этого не происходит, так что можем предварительно записать ее по правилу диагонали.
Приняв эти буквы за углы прямоугольника, можем сразу сказать, что J и X расположены в одном ряду, горизонтальном либо вертикальном, и то же самое касается JE, EU и UX.
– Но вдруг JU все же отвечает горизонтальному или вертикальному правилу, только буквы идут не подряд?
– Не важно, это будет значить только, что все четыребудут в одном ряду, вот так:? J Е U X, или вот так: X U Е? J, или в другом порядке. Так что возьмем все имеющиеся у нас буквы, запишем их по диагоналям и получим вот что:
Увы, ни одной пары соседних букв. Это было бы как нельзя кстати, но придется обойтись и так.
Первое, что бросается в глаза: U и X должны стоять в одном ряду. Это недвусмысленно намекает, что они обе в нижней строке таблицы. После U в алфавите стоят пять букв, а мест в таблице всего четыре. Значит, одна из букв входит в ключ. Рискнем предположить, что это не Z. Если это она, придется все делать заново. Но с чего-то ведь надо начать. Рискнем буквой Z. И теперь у нас есть три варианта нижней строки: UVXYZ, если в ключе 'W,UWXYZ, если в нем V, и UVWXZ, если в нем Y. Но в любом случае U стоит в левом нижнем углу. Теперь снова смотрим на наши квадратики и видим, что Е и U тоже должны быть в одном ряду. Вряд ли Е стоит сразу над U, очень уж длинное ключевое слово нужно, чтобы между Е и U осталось всего четыре пустых места. Так что Е у нас будет в одной из трех верхних клеток левого столбца. Вот так:
Это немного, но это только начало. Теперь возьмем X. Есть клетка, в которой X не можетстоять: это клетка сразу справа от U, ведь тогда между X и Z окажется два пустых места для всего одной буквы. Значит, X стоит в третьей или четвертой клетке нижней строки. Тогда у нас есть два варианта таблицы.
191
Гипотеза о том, что буквы RBEXMG обозначают дату, записанную полностью цифрами, была признана несостоятельной. Вычисления, связанные с ее проверкой, для краткости опущены.