Бантер сел обратно и стал ждать. Джентльмены входили и выходили, но Шик все не показывался.
Бантера пронзил страх. Вдруг там есть выход через гардероб? Свет потускнел и погас, началась комедия. Бантер поднялся, отдавил ноги трем смешливым девушкам и одному раздражительному старику и тихонько пошел вниз по проходу.
В ту же минуту штора под надписью „джентльмены“ отдернулась, и из-за нее вышел мужчина. Он шел в мягком густом полумраке, Бантер впился в него глазами, но острый выступ на силуэте подсказал ему, что этот мужчина бородат. Он миновал Бантера, бормоча извинения, и пошел вверх по проходу. Бантер продолжил спускаться, но, повинуясь какому-то наитию, у самой шторы повернулся и посмотрел назад.
Он увидел спину бородача, вдруг выхваченную потоком голубого дневного света, льющегося из двери, и вспомнил, как Уимзи сказал однажды: „Любой дурак может замаскировать лицо, но замаскировать спину может только гений“. Он пять дней гонялся за этой спиной по всему Лондону и выучил каждую ее линию. Спустя мгновение он уже несся по проходу и из дверей на улицу. С бородой или без – это был его клиент.
Такси, еще одно такси, а затем прямо в Кенсингтон. На этот раз Шик, кажется, действительно куда-то ехал. Его машина затормозила около опрятного дома в хорошем квартале, он вышел и открыл дверь ключом. Бантер доехал до следующего поворота и там расспросил водителя.
– Вы заметили номер дома, у которого они остановились?
– Да, сэр. Номер 17.
– Спасибо.
– Развод, сэр? – спросил таксист с ухмылкой.
– Убийство.
– Итишь! – По видимости, такова была естественная реакция на убийство. – Ну, надеюсь, он угодит в петлю, – сказал таксист и уехал.
Бантер огляделся по сторонам. Он не решился идти мимо дома номер 17. Шик, возможно, был еще начеку, а кепи с фетровой шляпой уже стали заслуженными ветеранами, от которых в смысле маскировки толку больше не было. Он увидел аптеку и зашел.
– Не могли бы вы сказать мне, кто живет в номере семнадцать? – спросил он.
– Как же, – ответил аптекарь, – джентльмен по фамилии Мокэмб.
– Мокэмб? – Кажется, был слышен щелчок, с которым в мозгу Бантера встал на место большой кусок мозаики. – Невысокий джентльмен, одно плечо выше другого?
– Правильно.
– Рыжеватые волосы.
– Да, сэр. Рыжеватые волосы и борода.
– Ах, он носит бороду?
– Да, сэр. Этот джентльмен служит в Сити. Живет здесь спокон веку. Очень приятный джентльмен. Вы хотели узнать?..
– Да, – сказал Бантер. – Дело в том, что я слышал, будто в семнадцатом доме ищут камердинера, и решил сперва узнать, что за семья, а потом уже просить места.
– Понятно. Ну, семья вам понравится. Они тихие. Детей нет. Миссис Мокэмб – очень приятная леди. В свое время, должен сказать, была красавицей. Говорят, играла на сцене, но с тех пор сто лет прошло. Держат двух горничных, а дом ведется так, что лучшего и желать нельзя.
Бантер выразил благодарность и ушел из аптеки, чтобы послать лорду Питеру телеграмму.
Охота закончилась.
Глава XXXI
Свидетельствует продавец галантереи
– А по-моему, вот как, – сказал суперинтендант Глейшер. – Если этот ваш Шик – Мокэмб, а миссис Мокэмб заодно с Уэлдоном, то Уэлдон с Шиком – будем его так называть – тоже заодно.
– Несомненно, – отвечал ему Уимзи, – но если вы думаете, что после того, как его личность установлена, ваша жизнь станет „одной прекрасной, чарующей песней“ [207], вы ошибаетесь. Пока что это дало только одно: все, к чему мы пришли раньше, пошло прахом.
– Да, милорд. Несомненно, тут еще осталась загвоздка. Но курочка по зернышку клюет, а на этот раз у нас кое-что пожирнее зернышка. Давайте посмотрим, что мы имеем сейчас. Перво-наперво, если Шик – это Мокэмб, то он не парикмахер, а значит, у него не было причин покупать ту бритву. Значит, его басня про бритву – чистой воды очковтирательство, как мы и думали. Значит, говоря по-человечески, почти нет сомнений, что Поль Алексис не покончил с собой, а был убит.
– Совершенно верно, – сказал Уимзи. – А поскольку мы потратили массу времени и умственных усилий, расследуя это как убийство, приятно узнать, что мы, вероятнее всего, угадали.
– Еще бы не приятно. Потом, если Уэлдон и Мокэмб оба замешаны, то мотив убийства, похоже, именно тот, что мы думали: прибрать к рукам деньги миссис У., ведь так?
– Похоже, – согласился Уимзи.
– Тогда при чем тут вся эта история с большевиками? – спросил инспектор Ампелти.
– При многом, – сказал Уимзи. – Послушайте, я вам сейчас установлю личности еще двух человек. Во-первых, я полагаю, что Мокэмб – тот самый бородатый друг, который гостил у Уэлдона на ферме „Форвейз“ в конце февраля. А во-вторых, что он – тот самый бородатый джентльмен, который приходил к мистеру Салливану с Вардур-стрит просить фотографию девушки с русской внешностью. Интересно, что наметанный театральный глаз мистера Хоррокса моментально увидел в нем Ричарда III.
Инспектор Ампелти ответил недоуменным взглядом, но суперинтендант хлопнул рукой по столу:
– Горбун!
– Да. Но в наши дни Ричарда редко делают настоящим горбуном. Обычно лишь слегка обозначают сутулость – такое же едва уловимое искривление плеч, как у Мокэмба.
– Конечно. Теперь, когда мы узнали про бороду, все стало ясно, – сказал Глейшер. – Но зачем ему фотография?
– Давайте попробуем рассказать историю по порядку: все, что знаем, – предложил Уимзи. – Перво-наперво у нас есть Уэлдон – по уши в долгах, занимает деньги в расчете на будущее наследство. Очень хорошо. И вот в начале этого года миссис Уэлдон приезжает в Уилверкомб и начинает живо интересоваться Полем Алексисом. В феврале она недвусмысленно объявляет, что собирается выйти за Алексиса замуж, и, возможно, ей хватает глупости признаться, что она хочет оставить ему все деньги. Почти сразу после этого на ферму к Уэлдону приезжает Мокэмб. А спустя неделю или две Алексису начинают приходить странные шифрованные письма с иностранными марками.
– Это вполне ясно.
– А Алексис всегда всем намекал, что его рождение окружено тайной. Он воображает себя отпрыском русской аристократии. Думаю, первое письмо…
– Минутку, милорд. Как вы считаете, кто писал эти письма?
– Думаю, Мокэмб, а какой-нибудь его друг отправлял их из Варшавы. По-моему, Мокэмб – это мозг всего заговора. Он пишет первое письмо, несомненно, по-английски, без шифра, намекая на деятельность монархистов в России и грандиозное будущее Поля Алексиса. Алексису надо лишь подтвердить свое происхождение – но, разумеется, все следует держать в строгой тайне.
– Почему в тайне?
– Для поддержания романтической атмосферы. Алексис, бедняжка, заглатывает наживку вместе с крючком, леской и грузилом. Тут же пишет ответ и рассказывает так называемому Борису все, что знает или воображает о себе. С этого момента они, конечно, пользуются шифром – чтобы держать Алексиса в нужном расположении духа и чтобы ему было во что поиграть. Затем из кусочков семейного предания, рассказанных Алексисом, „Борис“ (то есть Мокэмб) сочиняет подходящую генеалогическую фантазию, подгоняя ее к этим сведениям, и выдвигает блестящую идею заговора с целью посадить Алексиса на русский императорский трон. Тем временем Алексис читает книги по истории России и любезно помогает своему убийце поставить и зарядить капкан. В какой-то момент Борис сообщает, что все почти готово и развязка близится, и тогда Алексис не может удержаться от загадочных намеков и предсказаний своего грядущего триумфа.
207
Заключительная фраза из известного письма президента США Гровера Кливленда 1890 г., в котором тот описывает радости счастливого брака.