Звучит очень рискованно, но риск меньше, чем кажется. Сила плана в его смелости. И от Утюга, и за милю с лишним до него дорогу видно с берега. Он мог наблюдать за дорогой и дождаться подходящего момента. В случае опасности мог отложить дело до другого раза. Собственно, риск состоял только в том, что его могли увидеть непосредственно в момент убийства и погнаться за ним на машине вдоль берега. Но в любой другой момент – нет. Если даже потом выяснится, что на берегу около полудня видели всадника – как узнать, кто этот всадник? Конечно же это не мистер Хэвиленд Мартин, который тут ни с кем не знаком и все утро наслаждался музыкой в Уилверкомбе. Да и много ли народу ходит по той дороге? Велик ли шанс, что тело найдут раньше чем через несколько часов? Велик ли шанс, что кто-то подумает, будто это не самоубийство?
– А каков шанс, что это не самоубийство? – спросил инспектор Ампелти. – Как вы сами доказали, ничем другим это быть не может. Но я понимаю, что вы имеете в виду, милорд. Вы хотите сказать, что весь этот план был разработан, а потом, когда Уэлдон добрался до Утюга, что-то заставило его передумать. Может, дело было так – Алексис видит „всадника с моря“, узнает Уэлдона и требует объяснений. Уэлдон рассказывает, как они его дурачили, и добивается обещания расстаться с миссис Уэлдон. Возможно, угрожает бритвой. Потом Уэлдон уезжает, а Алексис до такой степени разочарован, что, обдумав свое положение, режет себе глотку.
– Бритвой, заботливо оставленной ему Уэлдоном именно для этого?
– Ну да. Наверное.
– А что видела гнедая кобыла? – спросила Гарриет.
– Привидение, – скептически фыркнул инспектор. – В любом случае показаний лошадь давать не будет.
– А потом Уэлдон совершил ошибку, приехав в Уилверкомб, – продолжал Уимзи. – С такой меткой на руке ему надо было сидеть тише воды ниже травы и плюнуть на мать. Но ему позарез нужно было вмешаться и узнать, что происходит. И Мокэмб – его возможное появление в качестве свидетеля было, конечно, предсказуемо. Хотя не уверен, умно ли он поступил, ответив на то наше объявление. Возможно, ничего лучше он сделать не мог, но, думаю, должен был почуять западню. У меня такое впечатление, что он хотел присмотреть за Уэлдоном, который сажал ошибку на ошибку.
– Простите меня, милорд, – сказал инспектор Ампелти, – мы тут битый час рассуждаем о том, что эти люди могли сделать или хотели сделать. Вам это, без сомнения, очень интересно, но при этом мы ни на шаг не приблизились к тому, чтобы узнать, что же они сделали. У нас три человека в тюрьме по подозрению в том, чего они никак не могли совершить. Если Алексис зарезался сам, мы должны либо отпустить этих троих с извинениями, либо обвинить их в заговоре с целью запугивания или еще в чем. Если убийство совершил их сообщник, мы должны найти этого сообщника. Иначе мне нельзя больше терять на это время. Я жалею, что вообще ввязался в это дело.
– Вы очень торопитесь, инспектор, – протянул Уимзи. – Я сказал только, что план пошел не так. Я не сказал, что он не был выполнен.
Инспектор Ампелти печально посмотрел на Уимзи, и его губы беззвучно произнесли: „Псих“. Но вслух он заметил лишь:
– Ну, милорд, как бы там ни было, они не убивали Алексиса в два часа, потому что их там в тот момент не было. Не убивали они его и в полдень, потому что до двух он был жив. Это факты, так ведь?
– Не так.
– Нет?
– Нет.
– Вы хотите сказать, кто-то из них был там в два часа?
– Нет.
– Вы хотите сказать, они убили Алексиса в двенадцать?
– Да.
– Зарезали его?
– Да.
– Насмерть?
– Насмерть.
– Тогда как вышло, что он умер только в два?
– О времени смерти Алексиса, – сказал Уимзи, – мы не знаем ровным счетом ничего.
Глава XXXIV
Свидетельствует то, что было
– Вы хотите сказать, – спросил Ампелти, постепенно теряя терпение, – что молодая леди все это время ошибалась?
Гарриет замотала головой, а Уимзи ответил:
– Нет.
– Но, милорд, не думаю, что вы можете оспаривать мнение доктора. Я и других врачей спрашивал, ни у кого не возникло сомнений.
– Вы сообщили им не все факты, – сказал Уимзи. – Я не виню вас, – добавил он добродушно, – эти факты мне и самому пришли в голову только что. Вы что-то сказали про кровь, Гарриет, и у меня в голове все встало на место. Давайте запишем несколько известных нам фактов про предполагаемого наследника семьи Романовых.
1. Говорят, в детстве он очень сильно болел после того, как его сбили с ног на спортивной площадке.
2. Ему был всего 21 год, а он носил бороду и никогда не пользовался бритвой.
3. Мучился от боли, но не шел к дантисту. На одном из зубов у него была коронка – последнее средство избежать удаления.
4. Он боялся пользоваться острыми предметами.
5. Фенчерч, производивший вскрытие, был удивлен отсутствием трупных пятен, а также тем, что крупные сосуды были почти полностью обескровлены.
6. Известно, что в день убийства Алексис надел перчатки, прежде чем взобраться на скалу.
7. Лечился антипирином от мучительных болей в суставах.
8. И наотрез отказывался обращаться к врачу, хотя считал, что из-за болезни рано или поздно станет калекой.
9. Ясно одно: по женской линии можно унаследовать не только императорскую корону.
Гарриет и инспектор пару минут молча смотрели на эти строки. Затем Гарриет рассмеялась:
– Ну конечно! Я было решила, что стиль у вас хромает, но в качестве попытки экспромта текст делает вам честь.
– Ума не приложу, при чем тут это все, – проворчал Ампелти и с подозрением добавил: – Это что, шутка? Или снова шифры? – Он схватил листок и поводил толстым пальцем по строчкам. – Ну, что вы затеяли? Это загадка?
– Нет, это отгадка, – сказала Гарриет. – Вы правы, Питер, иначе и быть не может. Это столько всего объясняет. Вот только не знаю насчет антипирина.
– Я почти уверен, я где-то про него читал.
– Это передалось через Романовых?
– Возможно. Это, конечно, не доказывает, что он и правда был Романовым. Хотя мог. Юному Симонсу показалось знакомым его лицо – возможно, он заметил фамильное сходство. Однако все могло быть наоборот: тот факт, что она у него была, придал легенде правдоподобия. Она часто возникает сама собой.
– Да про что вы? – не выдержал инспектор.
– Не дразните его, Питер. Мистер Ампелти, прочтите первые буквы.
– Бог ты мой. Вы, милорд, все не уйметесь! Г, Е, М – гемофилия. А по-людски это что значит-то?
– Это заболевание крови, – объяснил Уимзи, – вызванное недостатком того или сего, кажется, кальция. Наследуется по женской линии, как дальтонизм, а проявляется только или почти только у мужчин, причем через поколение. То есть оно может мирно спать в нескольких поколениях дочерей, а потом по воле злого случая неожиданно возникнуть у сына, рожденного от совершенно здорового отца и здоровой с виду матери. Считается неизлечимым.
– А что это такое? И почему вы думаете, что Алексис этим болел? И какая разница, чем он болел?