Виконт промолчал, ведь на самом деле Спенсер Персиваль, непьющий и воздержанный семьянин, проводил все свободное от государственных дел время, играя со своими детьми или изучая Библию в поисках предзнаменований, которые он выписывал и затем публиковал в виде религиозных памфлетов.
– Как поживает леди Персиваль? И дети? – поинтересовался Себастьян, умышленно меняя тему.
– У супруги все хорошо, спасибо. А дети… что ж, они растут и очень быстро, – ответил премьер-министр с той особой улыбкой, которая освещала его лицо всякий раз при упоминании о шести сыновьях и шести дочерях. – Самый старший осенью отправится в Тринити-колледж[36].
Взгляд виконта зацепился за потрепанный наемный экипаж, остановившийся у самого бордюра немного впереди. Из кареты вылез мужчина в плаще, но извозчик не отъезжал, и седок оставался в тени.
– Помню, как Спенс первый год пошел в школу.
Собеседник усмехнулся.
– Сразу ощущаешь свой возраст, правда? – улыбка угасла, и он подвигал челюстью, напомнив Себастьяну Гендона. – Моя Джейн ворчит, что я хуже сующей всюду свой нос старухи, но я все же не удержусь. Не представляю, что произошло между тобой и графом, но вижу, что эта размолвка гнетет его. И очень сильно. Вот. Это все, что я хотел сказать. Просто подумал, что тебе следует знать, прежде чем станет слишком поздно.
Подавив вспыхнувшее раздражение, Девлин ровным тоном спросил:
– Я слышал, вы в понедельник ужинали с сэром Уильямом Хэдли?
– Да, у Лонга[37], – с готовностью подхватил Персиваль, словно на этот раз был благодарен за перемену темы. – Еда оказалась отвратительной. Я подумываю перестать туда наведываться.
– И долго вы сидели?
– По крайней мере, до полуночи. Ты же знаешь, как бывает, когда в одной комнате собираются мужчины, у которых достаточно выпивки и дюжина расхождений во мнении касательно причин, почему страна катится в тартарары.
– А-а… Мне показалось, что в тот вечер я видел магистрата в Ковент-Гардене, но, наверное, я обознался.
– Чего не знаю, того не знаю, – пожал плечами спутник. – Мог и видеть. Сэр Уильям явился поздненько – ближе к девяти, если не ошибаюсь. Сказал что-то насчет…
Премьер-министр умолк, так как из тени поджидающего экипажа к ним бросился какой-то субъект.
– Вот вы где! – воскликнул незнакомец, сжимая руки в кулаки и перегораживая тротуар. Ближайший фонарь высветил искаженные черты. – Снова пытались избежать меня, да?
Лицо Персиваля передернулось от досады. Подобно всем благовоспитанным англичанам, он считал публичные сцены крайне унизительными.
– Мистер Беллингем, я посещаю балы в «Олмаксе» вовсе не для того, чтобы избегнуть встречи с вами.
Вытянутое лицо невысокого, темноволосого мужчины выглядело преждевременно состарившимся. На вид ему можно было дать лет пятьдесят-шестьдесят, хотя темные волосы наводили на мысль, что его возраст на самом деле около сорока.
– Я ведь не прошу ничего, кроме тех прав и привилегий, что принадлежат любому англичанину с рождения, – наседал Беллингем, придвигаясь вплотную к премьер-министру. – Что бы чувствовала ваша семья, если бы вас оторвали от них на долгое время? Если бы у вас отняли вашу собственность и все, что значимо в жизни?
Персиваль отступил на безопасное расстояние.
– У вас есть жена и дети, сэр. Именно это делает жизнь значимой.
– Вам легко словоблудить, – презрительно фыркнул Беллингем, поворачиваясь за протиснувшимся мимо него сановником. – Вас не лишали свободы на долгие годы! На годы!
– Любезный, – развернулся к собеседнику лицом премьер-министр, – я сожалею о вашем затруднительном положении. Однако не правительство должно выплачивать вам компенсацию. Если хотите, подайте в суд на того злокозненного еврея, но со мной ваши дела окончены.
Повернувшись, Персиваль двинулся дальше. Виконт пошел рядом с ним.
– Надеетесь, вас защитит призрачная безопасность высокой должности? – выкрикнул вслед Беллингем. – Не защитит! Слышите?! Не защитит!
Премьер-министр продолжал шагать, тесно сжав губы, стук его каблуков по мостовой неестественно громко звучал во внезапно залегшей ночной тишине.
– Кто, черт возьми, это был? – поинтересовался Себастьян.
– Джон Беллингем, – достав аккуратно сложенный носовой платок, Персиваль нетвердой рукой промокнул верхнюю губу. – Бедняга долгие годы провел в заключении в Архангельске, в ужасных условиях. Он обвинил некоего жулика по имени Ван Бриман в махинациях со страховкой на затонувшее судно. Ван Бриман в отместку заявил на Беллингема русским властям. Бедолага, несомненно, ужасно настрадался. Однако он вбил себе в голову, что имеет право на сто тысяч фунтов компенсации от британского правительства, а это не так.
36
Тринити-колледж (Trinity College, колледж Св. Троицы) — один из колледжей Кембриджского университета. У колледжа весьма солидная репутация, многие члены британской королевской семьи являлись его выпускниками: король Эдуард VII, король Георг VI, принц Генри, герцог Глостерский и Чарльз, принц Уэльский. Тринити-колледж имеет очень сильные академические традиции, его сотрудники получили 31 Нобелевскую премию (из 83-х премий, полученных всеми сотрудниками университета). Среди его знаменитых выпускников — Исаак Ньютон, Фрэнсис Бэкон, лорд Байрон, Бертран Рассел и Владимир Набоков.
37
Гостиница «Лонг» (Long's Hotel) – являлась своеобразным продолжением доброй половины лондонских клубов. Джентльмены, игравшие до трех-четырех часов ночи в карты в респектабельных клубах, по их закрытии перебирались к Лонгу. Один снимал комнату, остальные присоединялись. Для таких ночных «догуливаний» на первом этаже даже существовал олее просторный номер, куда ночной портье безропотно подавал карты, свечи и бренди с содовой. Тем не менее, гостиница считалась почтенной, постояльцы вели себя прилично, а некая «свобода действий», предоставляемая на первом этаже, проистекала из желания управляющего быть всем приятным. В 1815 году Вальтер Скотт развлекал в этой гостинице лорда Байрона.