Выбор на платформе в Биркенау, Польша, 27 мая 1944 года. Архив фотографий Яд Вашем
Глава четвертая
Окончательный триумф против «окончательного решения»
В конце девятнадцатого века и в начале двадцатого немецкие мыслители предупреждали, что Германия стоит на пороге перемен, которые затронут все сферы жизни — общество, политику, культуру и экономику. Так, именно из глубин обреченности поражения Германии в Первой мировой войне 1918 года ожидалось возрождение сильного германского рейха. Мёллер ван ден Брук (1876–1925) предложил назвать его Третий рейх. Так называлась его книга (Das Dritte Reich), опубликованная в 1922 году, в которой он нападал на либерализм, социал-демократов и повседневную коррупцию политических сил в Германии. Он призывал к революции, которая изменит ситуацию.[273] Библеист Поль де Лагард также стремился укрепить немецкий народ путем создания единства, которое было бы как политическим, так и духовным. В своем сборнике эссе «Немецкие сочинения» он предложил достичь этого единства путем поддержания того, что считалось существованием немецкого народа и жизненной силой нации — его крови. Он рассматривал нацию как духовную сущность, идеал, который связывает людей вместе и за который следует бороться. По его мнению, именно в войне, с ее безграничной жаждой крови, народ обретал свою силу и жизненную энергию.
Другой философ, Юлиус Лангбен (1851–1907), осуждал интеллектуализм, науку и современную культуру в своей книге «Рембрандт как учитель»,[274] и призывал вернуться к сущности созидающего немецкого народа, возродить немецкое прошлое через художественное творчество, которое он считал высшим благом. Лангбен видел в Рембрандте олицетворение культурного идеала. Для него Рембрандт символизировал идеал, соответствующий совершенному немцу, непревзойденного художника и антитезу современной культуре, пророка нового общества, которое, как он надеялся, будет создано на основе искусства, изобретательности и силы. Превосходные качества немца volk были даны от природы, они проникали в кровь и передавались от отца к сыну. Искусство могло вырваться наружу из сильного немецкого народа и созданного им органического сообщества. В декадентской атмосфере рубежа веков Лангбен стал одержимым антисемитом. Он описывал евреев как полную противоположность «творческим» немцам.[275] По его мнению, атрофия Германии произошла от современного образа жизни, который разрушил традиционную культуру, и в этом была непосредственная ответственность евреев.[276]
Немецкий социолог и философ Ойген Дюринг (1833–1921) также обвинял евреев в плохом состоянии немцев. В своей книге Еврейский вопрос как расовый, моральный и культурный вопрос,[277] он писал о художественной и моральной атрофии, коренящейся в каждом еврейском индивидууме. Уникальный вклад Дюринга в антисемитскую дискуссию заключался в превращении культурного аспекта в расовую категорию, подчеркивая, что «пути назад нет», поскольку линия войны уже пролегла между силами еврейского материализма и немцами, которые действовали в соответствии с древним volkian инстинктом, который приведет к социальной солидарности после удаления евреев.[278]
Тяжелая травма унизительного поражения, которое немцы потерпели в конце Первой мировой войны, должна была иметь разумное объяснение; падение должно было иметь смысл. Одним из тех, кто пытался найти объяснение, был немецкий генерал Эрих Людендорф (1865–1937), член ближайшего окружения Гитлера. Он писал, что во время Первой мировой войны евреи воспользовались «окном возможностей» и захватили немецкую экономику: «Они приобрели преобладающее влияние в «военных корпорациях»… что дало им возможность обогатиться за счет немецкого народа и завладеть немецкой экономикой, чтобы достичь одной из властных целей еврейского народа».[279]
Людендорф разработал теорию «тотальной войны», в которой он утверждал, что «война — это высшее проявление расовой воли к жизни», и что лидер тотальной войны имеет право требовать единства народа как «долг страны перед тотальной политикой». Он будет добиваться этого путем подавления любого сопротивления и закрытия границ страны. По его словам, пропаганда была важным инструментом в тотальной войне, возбуждая население к борьбе за страну и укрепляя моральный дух.[280]
273
Следует отметить, что ван ден Брук не стал дожидаться, осуществится ли проповедуемая им революция, поскольку покончил жизнь самоубийством в Берлине 30 мая 1925 года в возрасте 49 лет после нервного срыва.
275
Stern,
280
Jehuda Wallach,