Расположение советских войск было следующим. Армии Центрального фронта под командованием генерала К. К. Рокоссовского обороняли северный фас Курского выступа протяженностью до 306 километров — от Александровки до Коренево. Воронежский фронт под командованием генерала Н. Ф. Ватутина оборонял южный фас выступа в 244 километра — от Коренево до Волчанска.
Одновременно с подготовкой обороны на Курской дуге советское командование продолжало продумывать и тщательно взвешивать все детали предстоящих наступательных действий на лето и осень 1943 года. Особую заботу Ставки и Генштаба составлял выбор направления главного удара. Думали над этим основательно и не сразу пришли к лучшему решению. Первоначально многих заинтересовало предложение командования Воронежского фронта. Н. Ф. Ватутин предлагал сосредоточить главные усилия южнее Курска и нанести удар на Харьков, Днепропетровск с задачей овладеть крупным плацдармом на правом берегу Днепра с последующим выходом на рубеж Кременчуг, Кривой Рог, Херсон, а при благоприятных условиях — и на рубеж Черкассы, Николаев. По мнению Военного совета Воронежского фронта, именно здесь наступление позволяло достичь решающих для исхода войны результатов. Оно вывело бы из строя группу фашистских армий «Юг» — наиболее активную в то время силу противника, лишило бы гитлеровцев богатейшей продовольственной базы и таких важных промышленных районов, как Донбасс, Криворожье, Харьков и Днепропетровск. Кроме того, наши войска приблизились бы к границам южных союзников гитлеровской Германии и тем ускорили выход последних из войны. В операции Н. Ф. Ватутин предлагал использовать войска своего фронта, а также Юго-Западного, Южного, а на заключительном этапе и Центрального фронтов с соответствующим усилением за счет резервов Ставки ВГК.
План операции, разработанный Ватутиным, вначале серьезно заинтересовал Ставку и Генеральный штаб. Конечно же он был заманчивым. Но по мере его дальнейшего детального изучения выявились и определенные изъяны. Во-первых, план не затрагивал центр советско-германского фронта, и главное — западное стратегическое направление, не ставил под угрозу крупную группировку противника — группу армий «Центр», которая, оставшись вне воздействия советских войск, продолжала бы угрожать флангам наших важнейших фронтов; оказывалось в стороне и киевское направление, весьма важное в политическом, экономическом и чисто военном отношениях.
После долгих дебатов план командования Воронежского фронта был, по существу, отвергнут. Удар на Харьков, Полтаву и Киев Генеральный штаб признал более перспективным. И действительно, выход наших войск к столице Украины — важному экономическому и политическому центру страны давал большие стратегические перспективы. Во-первых, при этом достигалось выполнение тех задач, которые планировалось достичь в случае наступления в направлении на Днепропетровск (элемент из плана Н. Ф. Ватутина). Во-вторых, при успешном выполнении нового плана расчленялся бы фронт противника (особенно в случае выхода советских войск к Карпатам), затруднялось взаимодействие между важнейшими его группировками. Из района Киева в равной степени можно было угрожать флангам и тылу как группы армий «Юг», так и правому крылу группы армий «Центр». Наконец, при таком варианте советские войска вообще приобретали бы наиболее выгодное положение для последующих действий. Поэтому этот план и был принят[26].
Ватутин воспринял весть об отклонении его плана спокойно. К тому же он видел — новый план более перспективен. Поэтому-то и продолжал с присущей ему энергией и скрупулезностью готовить войска фронта к выполнению ближайшей задачи — обороне.
В те дни он почти не бывал на своем КП. Его запыленный «виллис» видели то в одном соединении, то в другом. Николай Федорович на месте оказывал помощь командирам в подготовке войск к первому этапу операции — преднамеренной обороне. А возвращаясь из войск — будь то днем или ночью — тут же вызывал к себе недавно прибывшего к нему нового начальника штаба фронта генерала С. П. Иванова, вместе с ним анализировал все увиденное в передовых частях и соединениях, прикидывал на карте варианты зревших решений, внимательно выслушивая при этом и мнение своего собеседника. Засыпал всего на два-три часа. А затем — снова в войска.
Позднее генерал С. П. Иванов так напишет о своем командующем: «Генерал Н. Ф. Ватутин с неизменным вниманием относился к нуждам и запросам штаба, с его стороны штабисты всегда встречали полное понимание и всестороннюю поддержку. Да это и не удивительно. Ведь пройдя все ступени штабной службы, вплоть до заместителя начальника Генерального штаба, он знал все профессиональные тонкости, о событиях судил масштабно, сразу схватывая суть дела. Это был настоящий генштабист, человек отменной работоспособности, сильной воли и исключительной деловой целеустремленности. В нем, как нельзя лучше, сочетались черты командующего и руководителя крупного штаба. Самым тесным образом Н. Ф. Ватутин поддерживал контакты с войсками, куда он часто выезжал, причем о своих поездках ставил в известность и штаб. Он всегда знал о запросах, нуждах, настроениях не только командного, но и рядового состава, а при необходимости оперативно оказывал действенную помощь»[27].