Споры о лозунгах и будущей форме правления не затихали. Будучи неразрешённой, проблема непредрешённости оттолкнула от Белого движения гораздо больше сторонников, чем привлекла. Цели и задачи армии так и остались непонятыми, а позиция её вождя – невыясненной. Идея созыва нового Учредительного собрания не радовала никого.
Однако предстояло продолжать борьбу за спасение России и идти во 2-й Кубанский поход, освобождать Екатеринодар, где армия потеряла своего первого вождя.
Деникин опубликовал воззвание к армии:
«Полный развал армии, анархия и одичание в стране, предательство народных комиссаров, разоривших страну дотла и отдавших ее на растерзание врагам, привело Россию на край гибели.
Добровольческая армия поставила себе целью спасение России путём создания сильной, патриотической и дисциплинированной армии и беспощадной борьбы с большевизмом, опираясь на все государственно мыслящие круги населения.
Будущих форм государственного строя руководители армии (генералы Корнилов, Алексеев) не предрешали, ставя их в зависимость от воли Всероссийского Учредительного собрания, созванного по водворении в стране правового порядка.
Для выполнения этой задачи необходима была база для формирования и сосредоточения сил. В качестве таковой была избрана Донская область, а впоследствии, по мере развития сил и средств организации, предполагалась вся территория т. н. Юго-Восточного союза. Отсюда Добровольческая армия должна была идти историческими путями на Москву и Волгу…
Расчеты, однако, не оправдались… Предстоит и в дальнейшем тяжёлая борьба. Борьба за целость разорённой, урезанной, униженной России; борьба за гибнущую русскую культуру, за гибнущие несметные народные богатства, за право свободно жить и дышать в стране, где народоправство должно сменить власть черни.
Борьба до смерти.
Таков взгляд и генерала Алексеева, и старших генералов Добровольческой армии (Эрдели, Романовского, Маркова и Богаевского), таков взгляд лучшей её части. Пусть силы наши не велики, пусть вера наша кажется мечтанием, пусть на этом пути нас ждут новые тернии и разочарования, но он – единственный для всех, кто предан Родине.
Я призываю всех, кто связан с Добровольческой армией и работает на местах, в этот грозный час напрячь все силы, чтобы немедля сорганизовать кадры будущей армии и, в единении со всеми государственно мыслящими русскими людьми, свергнуть гибельную власть народных комиссаров.
Командующий Добровольческой армией генерал-лейтенант Деникин»[44].
Германский сапог
Только один вопрос был решён окончательно и бесповоротно – отношение к оккупантам. Здесь Деникин и Алексеев оставались единодушны. Алексеев утверждал: «Союз с немцами морально недопустим, политически нецелесообразен»[45]. По его мнению, связь России с Германией сулит ей такую формулу: «Политически – рабы, экономически – нищие…» Деникин категорически запрещал своим подчинённым любые контакты с оккупантами. Из армии были выдворены открытые германофилы: доктор Всеволжский, Ратманов, Сиверс и другие. Даже попытки немцев через майора Кохенхаузена завязать невинные сношения со штабом армии в виде упорядочения движения коммерческих судов через Новороссийский порт, как и в случае с Дроздовским, наталкивались на вежливый, но решительный отказ. Вряд ли дело было только в аморальности германской помощи, с совестью руководство Добрармии как-то умудрялось справляться. Вероятнее всего, расчёт делался на реакцию Антанты, победа которой казалась Деникину несомненной, но которая бы впоследствии припомнила Белой армии контакты с германцами. К тому же не пошедшая на поводу у кайзера и не признавшая брестской капитуляции Белая Россия, по мысли руководства Добрармии, вполне обоснованно рассчитывала стать полноправной участницей будущей мирной конференции и претендовать на свою долю от раздела пирога победителей. Если уж она была не в состоянии воевать с Германией, то должна была хотя бы не пачкать руки сотрудничеством с оккупантами.