Толчком для самой идеи этой книги послужило, как уже упоминалось выше, знакомство автора с материалами следственного дела генерала Е.К. Миллера в Центральном архиве Федеральной службы безопасности России в Москве (ЦА ФСБ). Использовались и некоторые другие документы этого архива, а также материалы ряда архивов региональных управлений ФСБ России. В книге используются и некоторые материалы Службы внешней разведки России (СВР), полученные по запросам автора.
При подготовке книги использовался широкий комплекс разнообразных по происхождению и своей принадлежности документов, опубликованных в книжных и журнальных изданиях в нашей стране и за рубежом. Они касаются как деятельности военных эмигрантских организаций и в целом жизни Русского Зарубежья, так и работы советских спецслужб, истории их противоборства. Использовались документы проводившихся за рубежом следственных и судебных расследований по делам об исчезновении генералов А.П. Кутепова и Е.К. Миллера. Полезными оказались материалы ряда документальных сборников по истории Русского Зарубежья{39}. К сожалению, документальный издательский проект «Русская военная эмиграция 20–40-х годов XX века», реализуемый при непосредственном участии ЦА ФСБ и СВР, доведен к настоящему времени лишь до начала второй половины 20-х годов. Важным подспорьем при подготовке настоящего исследования явились сборники документов по истории советских спецслужб, изданные как в нашей стране, так и за рубежом{40}.
При работе над книгой использованы материалы различных справочных и энциклопедических изданий по истории секретных служб, опубликованных в России и за ее пределами{41}.
Важной группой источников стали материалы отечественной и зарубежной периодической печати. Особую ценность при подготовке книги имело использование материалов эмигрантских газет и журналов как исследуемого периода, так и последующих лет. В общей сложности изучены материалы нескольких десятков периодических изданий. Полезным подспорьем в работе над книгой стали специализированные периодические издания по проблемам спецслужб, публикуемые в нашей стране и за ее пределами.
Широко привлекались и использовались мемуарные материалы и свидетельства как деятелей военной эмиграции и Русского Зарубежья в целом{42}, так и работников советских спецслужб, которые, в частности, вели борьбу против эмигрантов{43}. Особую группу источников составляют мемуары чекистов-невозвращенцев, которые публиковались в свое время на Западе, а в постсоветский период стали издаваться и в России{44}. Если мемуарная литература в целом является хотя и важным, но своеобразным источником, нуждающимся в тщательной экспертизе и проверке на достоверность, то это особенно относится к группе воспоминаний и свидетельств, бывших чекистов, порвавших со своей страной.
Автор стремился в полной мере использовать материалы противоборствовавших сторон при характеристике и оценке тех или иных событий и проблем исследуемой темы, тщательно сопоставляя их. Применялись методы внешней и внутренней критики источников, осуществлялась тщательная проверка их на достоверность[1].
Вместе с тем автор осознает неполноту корпуса использованных источников. Это особенно относится к материалам советских спецслужб, связанным с планированием и осуществлением операций против военной эмиграции и ее видных деятелей, проникновением в эмигрантскую среду, вербовкой и использованием секретных сотрудников и секретных агентов и др. Но все это и сегодня относится к категории секретных документов, охраняемых Законом о государственной тайне. А это, в свою очередь, препятствует воссозданию целостной картины событий, истории борьбы советских спецслужб против Русского военного Зарубежья.
1
В качестве примера хотелось бы привести материалы, используемые в брошюрах и книгах писателя и журналиста Л.М. Млечина, посвященные истории советских спецслужб и в первую очередь их борьбы с эмиграцией. Речь идет прежде всего о таких его изданиях, как «Сеть. Москва — ОПТУ — Париж» (Минск, 1991) и «“Фермер” сообщает из Парижа» (М., 1992). Автор подчеркивает документированность своих изданий и использование в них материалов и документов, извлеченных им из архивов советских спецслужб. Например, в подзаголовке книги «Сеть. Москва — ОГПУ — Париж» значится «Сокращенная стенограмма 32 допросов, а также некоторые дополнительные документы, предназначенные исключительно для служебного пользования», а в аннотации и предисловии указывается, что в основе книги лежат никогда не публиковавшиеся документы, личные дела агентов советской разведки, копии расшифрованных телеграмм сотрудников парижской резидентуры и их московских кураторов. Ценность подобного рода материалов чрезвычайно высока. И значительная часть современных авторов, пишущих на тему истории советских спецслужб и их борьбы с эмиграцией, широко использует документы и материалы, опубликованные Л.М. Млечиным, со ссылкой на его издания или без таковых.
Но для того чтобы использовать их, прежде всего встает вопрос о происхождении и принадлежности этих материалов и документов, откуда они извлечены и, соответственно, можно ли им верить и использовать, кто их авторы, скрывающиеся за псевдонимами. И в связи с этим возникает довольно много вопросов, на которые нередко трудно ответить. Так или иначе, автор попытался проверить, когда и из каких источников, архивов или иных хранилищ извлечены публикуемые документы и, учитывая их оригинальность и высокую степень секретности, получить ответ на вопрос, кто помог Млечину получить их. Расследование автора помогло получить ответы на некоторые из этих вопросов. Основная часть используемых документов, прежде всего материалы допросов бывших сотрудников советской разведывательной резидентуры в Париже, очевидно, извлечены из их следственных дел. Дело в том, что в конце 80-х годов, в условиях так называемой «перестройки», прокуратура и сотрудники КГБ активно занимались изучением следственных дел в ходе развернувшегося процесса реабилитации лиц, осужденных в советский период. Поэтому подобные материалы были доступны и, особенно при наличии связей и рекомендаций, с ними можно было ознакомиться, что, видимо, и удалось сделать Л.М. Млечину. Автору этих строк также довелось знакомиться с подобными материалами (следственными делами), но главным образом в региональных архивах КГБ.
Млечин ссылается на то, что ему удалось ознакомиться с личными делами таких ценнейших агентов советской разведки в эмигрантской среде, как генерал Н.В. Скоблин и С.Н. Третъяков, и с хранящимися там материалами и отчетами работавших с ними советских разведчиков, таких, например, как Л.М. Шпигельглаз и М.В. Григорьев. Кстати, удивительно, но Млечин пишет фамилию первого как Шпигельсглас, в то время как его настоящая фамилия — Шпигельглаз. И это странно, ибо Млечин ссылается, что работал с его документами. При этом в одном случае Млечин (касаясь дел Скоблина и Третьякова) указывает архив КГБ, а в другом случае — архив внешней разведки. Всё это вызывает серьезные сомнения. Дело в том, что личные дела агентов не подлежат выдаче для ознакомления, и тем более лицам, не являющимся сотрудниками спецслужб. Мог ли получить их Млечин — остается серьезным вопросом. Если все-таки да, то это может объясняться тремя обстоятельствами: общей ситуацией «демократизации и гласности», рассекречивания и публикации в финале советского времени и в ранний постсоветский период многих ранее сугубо секретных материалов; той ситуацией развала и безответственности в советских спецслужбах и, в известной степени, в их архивах, которая царила в канун распада СССР и после такового, что позволяло знакомиться с такими документами, которые ранее считались сугубо секретными; наконец, наличием серьезных связей и знакомств указанного журналиста с высокопоставленными лицами КГБ (а таковые у него, как доводилось слышать автору, действительно были).
Ряд документов и материалов, приводимых в публикациях Л.М. Млечина, действительно очень интересны, в первую очередь тексты телеграмм сотрудников парижской и ряда других советских разведывательных резидентур в Москву и телеграмм из Центра указанным адресатам. Но они, как и другие документы и материалы, требуют тщательной проверки на достоверность, сопоставления с другими источниками. Поэтому, используя документы из тех или иных изданий Млечина, автор, во-первых, тщательно сопоставлял их друг с другом. Подобная проверка и сопоставление документов и материалов, публикуемых Млечиным в книге «Сеть. Москва — ОГПУ — Париж» и в брошюре «“Фермер” сообщает из Парижа», выявила, во-первых, что в ряде случаев их тексты не идентичны и существенно различаются, а во-вторых, одни и те же документы приписываются разным людям. Автор будет указывать на ряд подобных случаев в дальнейшем в основном тексте или в сносках книги. В ряде случаев документы, приводимые Млечиным со ссылкой на псевдоним разведчика, публикуются в других источниках с указанием его фамилии. Наконец, проводя подобную источниковедческую работу, автор обязательно сопоставлял те или иные оценки и факты, приводимые в текстах телеграмм советских разведчиков или в материалах их допросов с теми реальными процессами, которые происходили в эмиграции, и в первую очередь в ее военных кругах и в РОВС. Дело в том, что, как уже указывалось выше, он опубликовал серию книг и немало документов по истории российской военной эмиграции. Поэтому такая сверка была возможна и необходима, учитывая тот факт, что в материалах (телеграммах, донесениях, отчетах) советских спецслужб было много неточной или не вполне корректной информации, особенно это касалось имен, занимаемых должностей, конкретных эмигрантских организаций, их реальной жизни и взаимоотношений друг с другом. Поэтому все это учитывалось в ходе источниковедческой работы при подготовке и написании текста настоящей книги.
В ряде случаев у автора этих строк возникало ощущение известной беллетризированности материалов допросов разведчиков, приводимых Млечиным в книге «Сеть. Москва — ОГПУ — Париж». К тому же Млечин указывает в предисловии, что в его распоряжении оказались материалы личных дел трех агентов советской разведки, которые работали перед войной в Париже, а в книге приводит материалы допросов четырех человек: «Андрея», «Николая», «Афанасия» и «Сильвестрова». Но «Сильвестров», он же бывший капитан П.Г. Ковальский, как признает сам Млечин, был арестован в Ворошиловграде в 1937 году и репрессирован там же. Поэтому его показания местному следователю относятся к значительно более раннему периоду, чем материалы допросов в Москве разведчиков, работавших в Париже. К этому времени Ковальского уже давно не было в живых. Материалы его допросов могли быть извлечены только из следственного дела, которое велось в Ворошиловграде, если таковое поступило по запросу в Москву. Но на это Млечину следовало указать.
Так или иначе, при несомненной интересности и ценности значительной части материалов и документов, приводимых в изданиях Л.М. Млечиным, их использование (при обязательной ссылке на них) требовало тщательной источниковедческой работы, что и делал автор, сопровождая значительную часть сносок комментариями.