— древнегреческая амфора, изготовленная керченским керамевтом (т. е. гончаром) Василием Неголубевым и покрытая автографами участников Форума;
— карандаш ведущего специалиста Алупкинского историко-культурного заповедника Анны Галиченко (этим карандашом ставились подписи на амфоре);
— личная «флагманская» лопата («кисть мастера») Роста Егорова, которой наносились на побережье Тузлы контуры будущего геоглифа;
— пробирка с остатками бензина, использовавшегося Аристархом Чернышёвым в акции «Боспор — Бикини»;
— трубочный табак (уже в виде пепла), который курил М. Боде, читая на о. Тузла перед камерой Черноморской телерадиокомпании лекцию о концептуализме;
— раковина тридакны, привезённая Сидом из последней его экспедиции на Мадагаскар, с неприличной надписью на малагасийском;
— гипсовое «Ухо Палеополиса» Гоуф — Иоаннидиса;
— гипсовые же элементы инсталляции Даниловой — Айзенберга: подписанные авторами голова Афродиты и яйцо;
— последняя расчёска заканчивающего лысеть ялтинского поэта Сергея Новикова.
..Отложится ли что-нибудь из происшедшего той осенью в Крыму в культурной памяти населения — в виде достаточно жизнеспособной мифологемы, которая смогла бы противостоять энтропийному прибою нынешнего социального и экономического хаоса? Пока неясно. Уже сейчас ясно одно: Боспорский форум — дело не одного года; это дело даже не одного поколения культуртрегеров и мифотворцев. Необходимы десятки и даже сотни лет неустанных трудов… Увенчаются ли они успехом?
Ignoramus — et ignorabimus.
Екатеринославъ. Въ ожиданiи приятной катастрофы[7]
«…Ведь Днепропетровск — это cлово, выхваченное из Преисподней».
«— Послушай, Сид!.. Хороший город — Днепропетровск. Давай и там проведём какой-нибудь форум!»
Слова, неожиданно произнесённые в Тавриде летом 1995 года, под занавес очередного Боспорского культурологического шабаша, крымским поэтом Андреем Поляковым, прозвучали для меня первым долгожданным и целительным ответом на одну давнюю загадку…
Прожив в Днепропетровске с двухмесячного возраста (родился в 1963 году в Крыму) до окончания университета, я был с младенчества глубоко уверен, что город тщательно скрывает от меня некую тайну. Имелись небеспочвенные подозрения, что разгадка её кроется в каком-нибудь погребе или на чердаке, куда родители меня не пускали. Скоро мы уехали в Африку, потому что папа был физик, а братскому африканскому народу, освободившемуся от ига, нужны были учёные. В Африке в подполье почему-то не тянуло — всё интересное там на поверхности. Через год мы вернулись обратно. И хотя я как раз стал октябрёнком, таким послушным быть уже не удавалось. Поэтому я кинулся изучать с новыми приятелями те самые крыши, чердаки и подвалы — маргинальное, тревожащее, проблемное поле Днепропетровска. Фекальные воды, просачивавшиеся в потаённый подземный город из канализационной системы, обидно ограничивали наши исследовательские возможности. Но к четвёртому классу Ян Валетов изобрёл мокроступы, и в катакомбах под его домом (внутренний двор с обратной стороны ТЮЗа) мы, пользуясь ариадниной бельевой верёвкой километровой длины, нашли — среди прочего, о чём вообще нельзя рассказывать — скелет фашиста, прикованный к пулемёту. Да, богом быть трудно, и все воспоследовавшие годы моя человеческая фантазия наперегонки с воспоминаниями периодически прорывалась за этот предельный навсегда километр.
Осенью 75 года Ян прибежал сообщить о создании в городе — «именно об этом мы мечтали!» — Клуба Фантастов. Загадку родного Лабиринта мы учились теперь экстраполировать на всё советское — а сразу же и на антисоветское и межпланетное — пространство. Помимо сочинительства в жанре short short story, я иллюстрировал рукописный — ненадолго разрешённый аж обкомом партии — клубный журнал «МиФ» («Молодёжь и Фантастика»). Верный мечтам молодости, наш тогдашний коллега Саша Левенко нынче издаёт вполне солидный, типографский «МиФ», а его бывший напарник Саша Кочетков, надувая щёки, укатил вслед за ихним заводским шефом Леонидом Кучмой в Киев — главой президентского Департамента имиджа и визажа. Председатель Клуба Леонид Панасенко угодил через много лет в Симферополь, в председательское же, разумеется, кресло крымского Совписа, и даже был командирован ко мне в Керчь для наблюдения за одним из Боспорских форумов. Всё обошлось благополучно, если не считать инцидента, когда вместе с керченской писательской ячейкой, нахрапом увезя от форумной компании, они опоили страшной литфондовской водкой ни в чём не повинного, равно доброжелательного ко всем Ф. Искандера. Валетов живёт антисоветским (каким же ещё?) бизнесом и мелькает на телеэкране в межпланетном «Что? Где? Когда»; Виталик Жураховский, блестящий англичанин, сегодня один из самых крутых в СНГ переводчиков фантастики и триллеров, и если вам ничего не говорит его фамилия, то зажмите ему нос прищепкой и попросите произнести что-нибудь типа: «Дэн, я начинаю стрелять!» — «Паш-шол в задницу, срань господня[8], понял?»
7
Основой для очерка, опубликованного 9.09.1998 в «Русском журнале», послужил текст, написанный в 1996 для самиздатского альманаха «Артикль» (Днепропетровск).