Так христианская церковь отвлекала массы от классовой борьбы и учила их безропотно переносить гнет и насилие.
Забитый, невежественный феодальный крестьянин был весь во власти попов. Радость ли у него, горе ли, родился ли ребенок, умер ли кто из близких, постиг ли его неурожай — к нему тянутся жадные, загребущие руки. За молебны «о даровании урожая», за молитвы «об исцелении от болезни» — за все он должен платить последние гроши.
говорится в народной песенке того времени.
Великолепными насосами для выкачивания средств из тощего кармана крестьянина или городского ремесленника были средневековые монастыри. Населявшие их монахи и монахини лицемерно уверяли, что они удалились от мира для спасения души, для «святой» жизни в постах и молитвах. На самом деле они часто предавались разгулу и обжорству.
Великий писатель XVI века Рабле так высмеивает этих бездельников и тунеядцев:
«В монастыре мы пробыли недолго, но зато в точности узнали, чем занимаются монахи в течение недели. Занятия у них не очень трудные. По воскресеньям они тузят друг друга. По понедельникам щелкают друг друга по носу. По вторникам царапаются. По средам утирают друг другу носы. По четвергам таскают друг у друга из носу козявок. По пятницам щекочут друг друга подмышками. По субботам лупят друг друга веревками».
Привольное житье было монахам! Каждый монастырь представлял собой крупное хозяйство. В монастырских закромах скоплялись богатые запасы хлеба, в монастырских погребах хранились самые дорогие вина, в монастырских прудах разводилась самая лучшая рыба. Монастырь вел торговлю хлебом, скотом, рыбой и другими товарами. Его обитатели едва поспевали опорожнять огромные, в рост человека, кружки для пожертвований. Из народных грошей складывались миллионы, которые широким потоком текли в монастырскую казну.
ТОРГОВЫЙ ДОМ «ПАПА РИМСКИЙ И Кº»
По мере того как возрастали земельные и денежные богатства церкви, росло и ее политическое значение. Феодальные владения, как мы знаем, были разрознены, замкнуты в себе. Одна католическая церковь, объединившая все страны Западной Европы, представляла сильную централизованную организацию. Она имела свое особое управление, свой особый церковный суд. Во главе этой организации стоял папа римский.
Папа объявил себя преемником главного «святого», апостола Петра, у которого якобы хранятся ключи от рая. Но и этого показалось мало. Папы провозгласили себя представителями самого Иисуса Христа на земле. Для поддержания своего авторитета один из них пустил в ход подложные документы. В них удостоверялось, что церковь независима от государства, что папы выше королей, что имущество церкви священно и неприкосновенно, и т. п.
В качестве полномочного представителя Иисуса Христа папа римский присвоил себе право «отпускать» грехи. Само собой разумеется, что это стоило денег. Церковная лавочка бойко торговала индульгенциями — так назывались квитанции об уплате за прощение того или иного греха. Была выработана даже такса: чем больше грех, тем больше плата за «отпущение». Одна плата — за простое воровство, другая — за поджог, грабеж, убийство. Особая плата — за убийство брата, сестры, отца, матери. Но больше всего плата — за оскорбление церкви.
Торговля индульгенциями оказалась весьма прибыльным предприятием. Она давала папству огромные доходы. Бельгийский писатель Шарль де-Костер в своей известкой книге «Тиль Уленшпигель» рисует такую бытовую картинку из эпохи феодализма.
Два монаха прибыли продавать индульгенции. Поверх их монашеских одеяний были надеты кружевные рубахи.
В хорошую погоду они торговали на паперти,[1] в дождь — в сенях. Здесь была прибита их такса. Они продавали отпущение грехов за шесть ливров, за пол-парижского ливра, за семь флоринов, за дукат на сто, двести, триста, четыреста лет, а равно, смотря по цене, и на полное загробное блаженство или на половину его…
Покупателям, уплатившим сполна, они вручали кусочки пергамента, на которых указано было число оплаченных лет.
Под числом было написано:
Индульгенции выдавались не только живым, но и мертвым. Чем больше заплатят родственники за покойника, тем скорее душа его попадет в рай!