О том, как проводилась в условиях подполья военная подготовка боевых отрядов, сообщает в своих воспоминаниях В. С. Корсов:
«…Дядя Ваня предложил нам (с Краснобаевым) усилить военную подготовку коммунистов и молодежи, заготовлять оружие… После беседы с Назукиным боевые пятерки были объединены в два отряда, которые группировались на станции Сарыголь и мельнице Лядского. Общее руководство было возложено на Краснобаева…
Занятия начались прежде всего с обучения владению оружием — револьвером и винтовкой… Трудно было проходить обучение военному строю и ведению боя в уличных условиях. Выход нашел Краснобаев, который предложил заниматься в помещении, разбившись на 3–5 человек.
Результаты занятий быстро сказались, и к концу декабря 1919 года товарищи были готовы к выступлению»[35].
Наступил 1920 год. Разгромив в жестоких боях под Орлом и Воронежем деникинские полчища, Красная Армия перешла в наступление и, гоня врага, приближалась к Крыму. В это время под руководством «дяди Вани» в Феодосии был создан подпольный военно-революционный комитет. Назукин, узнав о том, что среди деникинских офицеров есть сочувствующие Советской власти, тайно и порознь встречается с тремя из них, осторожно и долго беседует с каждым, проверяет их очно и заочно. Убедившись в надежности двух офицеров, детально разрабатывает с ними план вооруженного захвата города и узловой станции Владиславовка (линии на Феодосию, Керчь и Симферополь).
В большинстве воинских частей гарнизона большевистская организация имела своих надежных людей. Она знала о расположении военных складов, о количестве оружия в них и о состоянии охраны. Поэтому в начале вооруженного восстания предполагалось прежде всего захватить склады оружия и раздать его рабочим города. Затем намечалось арестовать офицеров и разоружить белогвардейские части.
Условия для восстания были благоприятными. Остатки деникинской армии на Северном Кавказе доживали последние дни. В крымских белогвардейских частях и тыловых учреждениях царили разложение и панические настроения. Ярким примером этого является случай, о котором сообщает И. З. Каменский.
Однажды в лучшем ресторане города «Астория», переполненном офицерами и беглой буржуазией, кто-то по неосторожности, случайно выстрелил из револьвера. Поднялась невообразимая паника. С криками «Большевики!», «Восстание!» насмерть перепуганные офицеры, забыв о своем «рыцарском» долге, сбивая с ног женщин и штатских, бросились к дверям и к окнам в поисках спасения…
Назукин ставил перед большевиками города большую и смелую задачу: после захвата города и узловой станции Владиславовка выйти со своими боевыми отрядами по Арбатской стрелке, доходящей по Гнилому морю (Сивашу) почти до Геническа, навстречу наступающим частям Красной Армии и открыть им дорогу в Крым в обход сильных укреплений белых на Перекопе и Чонгаре. Трудно сказать, был ли ему известен исторический пример, когда в 1737 году русские войска под командованием генерала Ласси именно таким путем ворвались в Крым.
Военно-революционный комитет провел всестороннюю подготовку к восстанию, наметил день выступления. Но проникший в ряды подпольщиков провокатор предал белогвардейской контрразведке руководителей большевистской организации. Глубокой ночью в конце января Назукин был арестован.
Начались допросы, сопровождаемые избиениями и пытками.
— Ваша фамилия, имя отчество?
— Вы знаете — Андреев Алексей Алексеевич.
— А как настоящая?
— Это и есть настоящая.
— Врешь, собака! — Удар кулаком в лицо.
— Это твоя подпольная кличка «дядя Ваня»?
— Что вы? Если я дядя, то дядя Алеша…
— Ты еще улыбаешься? — Снова удар, второй, третий…
— Рассказывай все о подпольной большевистской организации, а то будет плохо.
— Ничего и никого я не знаю…
Избивали кулаками, плетями, шомполами. Назукин молчал. Загоняли ржавые булавки под ногти, подвешивали вниз головой, прижигали тело горящими папиросами, кололи штыками. Но ничто не могло сломить воли героя-большевика. Он даже не сказал врагам своего настоящего имени.
Участник большевистского подполья, рабочий феодосийской типографии И. Коганицкий рассказывает: «Контрразведка пыталась шомполами заставить его говорить о связях подпольной организации. Как передают, вся спина его была превращена в сплошную кровавую рану, но ни звука, ни стона белые звери не выбили из железного сердца «дяди Вани». И лишь для того, чтобы скорей наступил конец, он им сказал, что он «матрос Иван» и что больше никого и ничего не знает… Новые и новые пытки дали те же результаты»[36].
35
Музей Черноморского флота, фонд исторического отдела. Воспоминания В. С. Корсова, стр. 2–3.