На последней фотографии, запечатлевшей его вместе с Фиделем, Че предстает в своем последнем маскарадном обличье: одет как подобает высокопоставленному бюрократу, в пальто, при галстуке, в шляпе, из-под которой видны квадратные очки. Можно разглядеть, что он смотрит на Фиделя, а тот, с сигарой, рассматривает паспорт Че. Их разделяет не более восьми дюймов. На заднем плане открытый гардероб, в котором нет ни одежды, ни даже пустой вешалки. Не сохранилось никаких записей тех прощальных слов, которыми они обменялись. Лишь позднее Фидель сказал итальянскому журналисту Джанни Мине несколько кратких фраз об этом событии: "Мы были не такими уж неискренними, поскольку мы немногословны... Он не был таким, неискренним, и я не таков, но наши чувства были очень сильны".
23 октября 1966 Эрнесто Гевара покинул Кубу, чтобы снова превратиться в Че.
* * *
22 октября курс обучения был закончен. Бойцам предоставляли отпуск для прощального свидания с семьями, хотя они должны были сохранять строжайшую тайну насчет того, куда направляются. Мануэль Эрнандес сказал жене, что отправляется в Камагуэй на уборку сахарного тростника, но прощался куда дольше обычного и под конец расплакался. Прощальные слова Пинареса, по распространенному мнению, были исполнены его обычного мрачного юмора: "Отправляйся искать себе другого мужа, потому что я оттуда не вернусь".{30}
46. "Сегодня начинается следующий этап".
Сохранилась фотография человека, который смотрится в зеркало в номере гостиницы "Копакабана" в Ла-Пасе. Снимок был сделан в тот же день, когда этот человек возвратился в город после нескольких лет отсутствия. Предшествовавший год был худшим в его жизни, тем не менее он готов был предпринять новую попытку. Было 3 ноября 1966 года, и Эрнесто Гевара спустя тринадцать лет второй раз в жизни прибыл в боливийскую столицу, словно некий персонаж, танцующий танго с меняющимся ритмом.
Не возродился ли тогда в Че образца 1966 года, за спиной которого была Кубинская революция и африканское поражение доктор Гевара, каким он был в 1953-м - авантюрист, странствующий по Латинской Америке? Тринадцать лет, разделявшие этих двоих людей, были короткими, но важными. Человек, фотографировавший сам себя в зеркале, временно носил имя Адольфо Мены; он был специалистом в области сельского хозяйства из Уругвая, работавшим на Организацию американских государств, как сообщалось в документах, имевшихся в Национальном информационном управлении при президенте Боливии.
И существует еще одна фотография, отретушированная в лабораториях ЦРУ, на которой Че Гевара представлен чисто выбритым. Вне всякого сомнения, она была и в распоряжении паспортного контроля в аэропорту, который доктор Мена только что прошел.
Че, подгоняемый риском, с которым неотъемлемо сопровождено путешествие под чужим именем, приступил к действиям уже на следующий день, не дав себе времени на то, чтобы осмотреться и ознакомиться с политической ситуацией в Боливии. С помощью Пачо Фернандеса Монтеса де Ока он вечером встретился с Ренаном на конспиративной квартире. Ренан дал ему инструкции по сбору с остальной частью группы и получению оружия. Ренан, в свою очередь, связался с Мартинесом Тамайо, который, не поняв до конца, в чем дело, сказал Гарри Вильегасу и Карлосу Коэльо, что Че не хочет видеть их, хотя на самом деле речь шла о том, что Че не хотел встречаться со всей группой сразу. В результате двое бывших телохранителей Че представили себе какие-то серьезные осложнения в отношениях со своим предводителем, чей характер они знали очень хорошо, и провели бессонную ночь.
И, наконец, Че вошел в контакт с Таней и привлек ее к работе организации по созданию партизанского отряда. Когда же он изменил свое прежнее решение, согласно которому Таня не должна была иметь прямых связей с партизанами, а работать лишь в качестве тайного агента, внедренного в боливийские правительственные круги? Факт состоит в том, что с этого момента обособленная деятельность Тани закончилась и она оказалась полностью вовлечена в работу группы.
Следует отметить, что аргентинские секретные службы именно в это время взяли под наблюдение дома родственников Гева-ры; возможно, их предупредили, что Че направляется к ним. Спустя год ЦРУ признается в том, что оно получило от боливийского правительства информацию о том, что в стране идет подготовка партизанской кампании (источник информации скорее всего был заблаговременно завербован из числа членов либо Коммунистической партии, либо группы Мойсеса Гевары). Но в Северной Америке этим сведениям не придали ни малейшего значения. Там не испытывали никакого уважения к разведывательным службам боливийского правительства и считали, что правительство пытается таким образом отвлечь общественное внимание от более неотложных внутренних проблем.
5 ноября в полшестого вечера Че вместе с Пачо выехал на джипе в Ньянкауасу. Перед ним отправились Мартинес Тамайо и Коэльо, а через несколько часов следом выехали Вильегас и боливийский активист Хорхе Васкес Вианья. Для того чтобы пересечь почти всю страну, потребовалось около двух дней. 7 ноября они встретились с замыкающей машиной.
Через много лет после этого я видел короткометражный фильм кубинского режиссера Сантьяго Альвареса "Всегда к победе!"[17]. Объектив Альвареса запечатлел боливийские непроходимые проселки, идущие в никуда по диким местам. Это было невероятно. Че вступал в сердце Латинской Америки, в ад, который так хорошо знал.
Они добрались до Рио-Гранде к четырем часам дня 7 ноября. Теперь, оказавшись поблизости от фермы, "оставили автомобили и проделали оставшуюся часть пути в одной машине, чтобы не привлекать внимания ближайшего соседа Сиро Арганьяраса, который уже начал поговаривать о том, что мы промышляем кокаином. Любопытная деталь - нашего неутомимого Коэльо он считает химиком шайки".
На втором отрезке пути, когда они вчетвером ехали в одном джипе, Че раскрыл свое инкогнито Васкесу Вианье, который был до того поражен, что "чуть не свалился с машиной в ущелье" В первой беседе с боливийцем, которого Че знал лишь по донесениям своих эмиссаров, связанных с ним, он сказал: "Мы не можем позволить себе мечтать о революции в одной лишь Боливии, не укрепив ее революцией в по крайней мере одной из соседних стран, если не во всей Латинской Америке. Если этого не произойдет, эта революция будет подавлена. Я пришел сюда, чтобы остаться, и я уйду отсюда только мертвым или же пробившись за границу".
Из беседы стало ясно, что молодой коммунист хотел бы последовать за Че, но при этом "был, судя по всему, лоялен к Монхе, которого уважал и, кажется, любил. Так же, как и он, считает Родольфо Салданья, так же и Коко, но мы должны заставить партию бороться. Я попросил его не сообщать партии о моем присутствии до прибытия Монхе - он находился в Болгарии - и попросить у Монхе помощи. Он согласился с обоими пунктами".
Группа добралась до ранчо уже после полуночи. Че потратил несколько лишних мгновений на то, чтобы сделать первую дневниковую запись в новой записной книжке, купленной во Франкфурте: "Сегодня начинается следующий этап".
Первые несколько дней майор Гевара не оставался надолго в центральном строении ранчо - глинобитном домишке из двух комнат, крытом гофрированной жестью. По этой крыше ему и дали название "Каламина"[18]. Че ночевал под открытым небом в сотне ярдов в стороне, чтобы обезопаситься от внезапного нападения. Тем временем в доме находились трое товарищей из Коммунистической партии - Аполинар Акино, Акино Серапио Тудела и Антонио Домингес, - изображавших из себя сельскохозяйственных рабочих.
Начались рекогносцировочные походы. Сначала Че и Коэльо прошли вверх по течению реки Ньянкауасу, но не смогли добраться до ее истоков. Вскоре Пачо и Вильегас совершили еще одну попытку и прошли дальше своего командира. Это были еще мирные дни, когда они сражались только с москитами и клещами. "Сегодня я снял шесть клещей".
Че несколько раз записал слово "Ньянкауасу" в своем дневнике, используя пять различных написаний записей: Ньякауасо (Nacahuaso), Ньякауасу (Nacahuasu, Nacahuazu и Nacahimzu) и Ньякаусу (Nacahuzu) - такие варианты попадались ему в книгах, географических картах и в произношении местных жителей. С учетом трудноуловимых различий это название, представляющее собой искаженное слово Yakaguasu из языка гуарани, означает или "Водный исток", или "Водное устье".
18
Calamina (исп.) - расплавленный цинк, шире - нечто оцинкованное. Жилое здание фермы было покрыто листами оцинкованнй жести