К тому времени Нотар уже полностью овладел собой. Всем своим нутром он ощущал исходящую от окружающих недоброжелательность и не находил тому объяснения. Разве что причина в том, что он неоднократно пытался предостеречь тех, в чьих руках находятся линии судеб тысяч и тысяч людей, о тяжелых последствиях, к которым приведут потуги взвалить свои на плечи неподъёмное? Ведь война, которая надвигается на ромеев, будет более походить на схватку престарелого, дряхлого Геракла с молодым, сильным и беспощадным Антеем, питающегося соками с окружающих земель. Время Византии прошло и надо найти в себе мужество приноровиться к изменившейся реальности, не пытаться жить воспоминаниями. Но людям не по вкусу горечь правды, им предпочтительнее блуждать в лабиринтах собственных грёз. Вот почему они так беспощадны к тем, кто не страшится раскрыть глаза добровольным слепцам.
— Морские стены Константинополя выдержат осаду, — твердо заявил он. — Ни одно судно не сможет без вреда для себя высадить штурмовые отряды на берег.
— Тем более, — подтвердил протостратор, — что турки не привыкли воевать на море и едва ли рискнут приблизиться к крепостным стенам с моря.
— На войне нельзя ничего предугадать, — Лука был слегка уязвлен, — И отсутствие умения может быть перекрыто превосходящей численностью. Против множества феллук пушки бессильны.
Василевс нетерпеливо повел головой.
— Достаточно ли защищены гавани и Залив?
— Гавани Феодосия, Кондоскалия и Юлиана находятся под прикрытием крепостной артиллерии и огнемётных устройств: перекрёстная стрельба уничтожит любого смельчака, рискнувшего прорваться в бухты. Возле ворот святого Иоанна, святого Лазаря и Псамафийских ворот, на башнях смонтированы старые ремонтные краны — своими крючьями и клещами они ухватят и опрокинут любое судно, от галеры до крупного парусника. Механизм подъёма Цепи[7] вычищен и отлажен, пробным испытаниям мешает частое перемещение ромейских и союзных кораблей.
— В состоянии ли враг прорвать Цепь?
— Не думаю. Для этого необходимо иметь корабли, оснащённые специальными приспособлениями — гигантскими «ножницами» или особо прочным тараном. Кочевым народам не под силу одолеть военный гений наших предков.
Константин согласно кивнул головой.
— Теперь самое время предоставить слово нашему секретарю. Ему и некоторым другим доверенным лицам поручено было провести негласную перепись боеспособного населения столицы.
Георгий Франдзи, до того тихо сидящий у края стола, встал, поклонился и развернул лежащий перед ним свиток пергамента.
— Великий василевс, уважаемые димархи. Мною и подчиненными мне людьми третьего дня была проведена тайная перепись населения города Константинополя, основная часть которого — подданные Империи мужского пола в возрасте от 16 до 60 лет. Из почти 32 тысяч обитателей столицы способно держать оружие в руках 4973 человека. Остальные — старики, женщины и хворые — могут быть использованы лишь на вспомогательных работах.
Глубокая могильная тишина, как свинец, давила на плечи сидящих.
— Это число, вероятно, несколько увеличится за счет прибытия беженцев из прилегающих к городу земель, — продолжал секретарь.
— Как и уменьшится за счет бегства малодушных, — пожал плечами Феофан. — И оно, это бегство, уже началось.
— Количество наёмников и добровольцев, находящихся на данный момент в Константинополе, включая недавно прибывший отряд лигурийского кондотьера Джустиниани, а также экипажи италийских галер, не превышает двух тысяч человек.
Георгий свернул свои записи, вновь коротко поклонился и опустился на стул. Первым нарушил тягостное молчание Феофан.
— Все мы знали об оскудении населения нашей столицы, но цифры, оглашенные секретарем, невольно вызывают удручение.
— Двадцать вражеских солдат на одного ополченца, — в глазах Кантакузина прыгали искорки угрюмого веселья. — И это ещё минимум от вероятного.
— И по одному человеку на три сажени укреплений, — отозвался Феофил.
— А так же обезлюдевшие палубы кораблей, пустые кузни и мастерские, никем не охраняемые дворцы, цистерны, площади, Арсенал, — мегадука на мгновение сбился, затем с ещё большей горячностью продолжил:
— Уважаемый протостратор ошибается в подсчёте: один защитник должен будет оборонять не три сажени стен и башен — на его долю выпадет значительно больше. Трехъярусные сооружения сухопутных стен поглотят без остатка все семь тысяч воинов, которыми мы можем распоряжаться. Что и говорить, нам впору вооружать даже монахов в святых обителях!
7
железная цепь, протянутая поперёк залива Золотого Рога и запирающая константинопольский порт; контролировала вход и выход кораблей в открытое море.