Гийераг. Португальские письма

Ессе iterum condit natantia lumina somnus,
Invalidasque manus tendens, heu! non tuns, ambas.[133]

Этот последний стих, как вы видите, довольно восторжен; у Вергилия он гораздо лучше: там ничего не изменишь, не испортив всего. Перечел на днях в сотый раз четвертую книгу «Георгии»; никогда еще не находил таким прекрасным миф об Орфее и Эвридике; перечитайте его из любви ко мне. Я припоминаю, что гг. Расин и Депрео хотели создать из этого сюжет для оперы[134]. Все, что можно найти в «Сатирах» и «Посланиях» г-на Депрео, не столь сатирично, на мой взгляд, как сама по себе мысль поручить Вигарани[135] изображать Протея, олицетворяя почти в одно и то же время и любовное пламя и тигрицу:

Fiet enim subito sus horridus, atraque tigris,
Squamosusque draco, et fulva cervice leaena;
Aut acrem flammae sonitum dabit, atque ita vinclis
Excidet, aut in aquas tenues dilapsus abibit.[136]

Сдается мне, что Мольер заимствовал из этого пассажа сюжет для «Лекаря поневоле»[137]:

Nam sine vi non ulla dabit praecepta, neque illum
Orando feotes: vim duram.[138]

Он мог, по-видимому, также воспользоваться небольшим рассказом в том же духе, который можно найти в «Путешествии Олеария в Персию и Московию»[139].

Г-н герцог де Кадрус[140], который справедливо утверждал, что я часто прибегаю к отступлениям и скобкам, окончательно укрепился бы в своем мнении, ежели бы он когда-нибудь прочел это письмо.

Позвольте просить вас, милостивая государыня, передать г-ну герцогу де Ледигьеру[141] уверения в моем совершенном почтении. То, что я здесь пишу о делах и поступках моего покровителя, может, несомненно, сойти за похвалу. Настоятельно прошу вас передать мой сердечный поклон г-ну де Лафару[142] в какой-нибудь день, когда он не проиграет всех своих денег, и г-ну де Бриолю[143], который сочтет, быть может, что послу подобает больше говорить в своих письмах о политике. Заверьте же его, пожалуйста, что нам известны многие стихи, что мы пользуемся при случае шифром, столь же непостижимым, какими, пожалуй, бывают порою его собственные рассуждения, и что мы читаем трактаты, даже Макиавелли, депеши кардинала д’Осса[144] и многое другое. Ежели случайно вы встретите г-на д’Адемара[145], прошу вас сказать ему, что, когда я прочел в «Газете», что он состоит при дворе монсеньера дофина, я тотчас же подумал об упадке империй, и он, в частности, представился мне Ганнибалом у царя Вифинии[146] или, ежели сравнить точнее, человеком, ведущим свой род от Палеологов[147], который живет в дрянном домишке неподалеку от меня, которого я никак не могу заставить покрыть голову и сесть и которого, наконец, я как-то на днях с величайшими трудностями вытянул к себе пообедать. Правда, при всей своей почтительности, он был страшно голоден и целый час жадно ел, не говоря ни слова.

Мне не хотелось бы, чтобы г-н аббат де Монморо[148] подумал, что я его забыл. Будь у меня всегда в руках весы, я мог бы помнить лишь о немногих людях; но ни памятливость моя, ни забывчивость никак не могут стать наградою или наказанием. Я пишу, повинуясь естественной склонности, и, находясь в Турции, вполне могу любить тех, кто в Париже обо мне почти не вспоминает. Надобно заполнить весь этот листок бумаги и, прежде чем расстаться с вами, сказать два слова об опере. Мне пишут, что г-н Люлли[149] создает каждый год превосходные оперные партитуры, и вам выпало счастье их слышать. Спокойной ночи, милостивая государыня, письмо это придет к вам с венецианскою почтою, коли вам угодно получить его у себя дома. Ежели почтовые расходы будут вами безропотно оплачены, буду вам премного обязан. Умоляю вас пребывать в убеждении, что до конца дней моих я с глубоким почтением остаюсь вашим смиреннейшим и покорнейшим слугою.

Быть может, я сообщил вам нечто такое, о чем уже прежде писал. Это вполне возможно, ибо, по правде говоря, я не храню копий своих писем. У меня острые боли в селезенке и нередко бывает сильное сердцебиение. За посольским столом я не ем и половины того, что съел бы за вашим: nitimur in vetitum[150]. Слова эти целиком справедливы. Поразмыслите над ними. Письмо мое слишком длинно, плохо написано; я слишком много говорил о себе: ошибка, весьма обычная для всех гасконцев и неразрывно связанная с человеческой сущностью; все хотят творить свою историю.

133

«Вновь закрывает сон смутные очи; простираю обе слабые руки — увы — не твой!» (лат.). Вольное переложение следующих строк из «Георгик» Вергилия (кн. IV, ст. 495—498):

Жестокие судьбы обратно Вновь призывают, и сон закрывает смутные очи. Ныне прощай! уношусь, безмерной окутана ночью, Слабые руки, увы! к тебе — не твоя — простирая. (Пер. С. Шервинского)

134

... сюжет для оперы. — Действительно, в 1671 г. Людовик XIV поручил Расину, Кино, Мольеру и Корнелю использовать роскошные декорации, изображающие ад, для постановки какой-либо пьесы. Расин предложил тему Орфея и Эвридики, Кино — похищения Прозерпины, Мольер и Корнель — любви Амура и Психеи, на чем король и остановил свой выбор.

135

Вигарани, Карло (1622—1713) — итальянский театральный деятель, специализировавшийся на постановке всевозможных сценических эффектов. Как и его отец и брат, работал в Париже, где постоянно сотрудничал с драматургом Кино (1635—1688) и композитором Люлли, но также ставил пьесы Мольера, Расина и др.

136

Латинская цитата — из «Георгия» Вергилия (кн. IV, ст. 407-410):

Будет кабаном щетинистым он, и тигром свирепым, Львицею с желтым хребтом, чешуей покрытым драконом; Будет шипеть, как огонь, пронзительно и вырываться, Этим путем из оков уходить, в струе растворившись. (Пер. С. Шервинского)

137

... сюжет для «Лекаря поневоле». — Сюжетную схему своей комедии (пост, в 1666 г.) Мольер нашел, однако, не у Вергилия, а во французских средневековых фарсах, восходящих к фаблио начала XIII в. «Крестьянин-лекарь».

138

Латинская цитата — из «Георгик» Вергилия (кн. IV, ст. 398-399):

А без насилья не даст никаких наставлений; мольбою Ты не преклонишь его... (Пер. С. Шервинского)

139

Олеарий, Адам (ок. 1599—1671) — немецкий ученый и путешественник; его книга о путешествии в Московию вышла в 1647 г. и была переведена на французский в 1656 г. Олеарий рассказывает, как одна московская боярыня наказала нелюбимого мужа: она дала знать заболевшему Борису Годунову, что ее муж знает средство от болезни, но откроет его лишь под угрозой смерти. Боярин был призван, уверял, что не знает никакого исцеляющего средства, и был нещадно бит плетьми, после чего вынужден был, для спасения собственной жизни, придумать рецепт ванны из душистых трав, что неожиданно исцелило царя Бориса.

140

Кадрус, Жюст-Жозеф-Франсуа де Кадар — светский знакомый Гийерага.

141

Ледигьер, Франсуа де Креки (ок. 1624—1687) — племянник кардинала де Ретца, маршал Франции.

142

Лафар, Шарль-Огюст (1644—1712) — французский поэт, автор многочисленных стихотворений на случай, легких и изящных. Он был в длительной связи с г-жой де Ла Саблиер, но из-за его страсти к азартным играм в 1679 г. произошел разрыв, о чем, очевидно, Гийераг не знал.

143

Бриоль — приятель г-жи де Севинье, у которой, наверное, с ним и познакомился Гийераг.

144

Кардинал д'Осса, Арно (1537—1604) — французский дипломат, посол Генриха IV в Риме; оставил очень интересные письма к королю.

145

Адемар, Жозеф (1644—1713) — брат зятя г-жи де Севинье; в 1680 г. стал воспитателем сына Людовика XIV дофина Людовика Французского (1661— 1711).

146

... Ганнибалом у царя Вифинии... — Эпизод из жизни Ганнибала (247—183 до н. э.), когда знаменитый карфагенский полководец оказался при дворе царя Вифинии Прусия, собиравшегося выдать его римлянам.

147

Палеологи — знаменитый род императоров Византии.

148

Монморо (ум. 1682) — французский церковный деятель. Состоял в отдаленном родстве с г-жой де Монтеспан и г-жой де Тианж.

149

Люлли, Жан-Батист (1633—1687) — французский композитор, итальянец по происхождению, создатель нового оперного стиля.

150

Латинская цитата — из «Любовных элегий» Овидия (кн. III, ст. 4, ст. 17).

Все, что запретно, влечет... (Пер. С. Шервинского)