• Считал ли Гитлер себя революционером и если да, то какой смысл он вкладывал в это понятие?
• Какие социальные цели он преследовал и как он представлял себе основные классы современного буржуазного общества?
• Каковы были его представления об экономической политике и как соотносятся в его мировоззрении модернистские и антимодернистские элементы?
Нам представляется, что без прояснения этих вопросов не может быть решена и проблема эффективности воздействия на массы и привлекательности национал-социализма. На вопрос, был ли Гитлер революционером, можно ответить, лишь если мы сначала изучим его самоидентификацию и его цели в области социальной и экономической политики, тем самым ответив на поставленный Моммзеном вопрос о соотношении «намерения и результата», до сих пор остающийся ключевым.
Такой подход кажется нам более осмысленным, чем те, что предполагают применение к Гитлеру и национал-социалистическому движению одного из привнесенных извне понятий революции и меряют и того и другого по соответствию такому абстрактному, в конечном итоге произвольно определенному, понятию.
Метод, который мы собираемся использовать, является «феноменологическим» в смысле определения Нольте. Феноменология, по Нольте, есть «понимание этих феноменов на основании того, как они отражают себя сами»[259]. Феноменологическая теория представляет собой в основном метод, «принимающий свой предмет сначала к сведению и предоставляющий ему самому описывать себя»[260]. Отсюда вытекает центральная задача — «дать слово» самому национал-социализму, без поспешной критики и вдали от конструкций, направленных исключительно на то, чтобы «усердно и мелочно собирать ссылки». С учетом необозримого объема высказываний возникает, естественно, сначала вопрос отбора. Но поскольку, полагает Нольте, «в движении, где лидером является фюрер… обязывающими могут быть только его высказывания», в центре внимания должно стоять изложение мыслей Гитлера, и оно должно быть «таким подробным и настолько обильно предоставлять слово самому предмету, чтобы исключить любое подозрение, что речь идет лишь о подтверждении заранее составленной схемы отдельными надерганными цитатами». При этом важно, подчеркивает Нольте, что нельзя характеризовать Гитлера, приводя «лишь дюжину из десятков тысяч высказываний»[261]. Дело в том, что таким образом можно «доказать» любой тезис. По этой-то причине мы в настоящей работе постоянно приводим в подтверждение определенных взглядов Гитлера многочисленные — иногда даже похоже звучащие — цитаты из источников самого разного характера. Иногда это может идти во вред «читабельности» работы, хотя мы, конечно, ссылаемся на многие параллельные цитаты только в примечаниях. Но нам представлялось важным так подробно подтвердить до сих пор лишь мало известные взгляды Гитлера по различным комплексам вопросов, чтобы читателю стало понятно, что речь идет не о произвольно надерганных и для Гитлера при известных обстоятельствах нетипичных высказываниях, а о таких, которые являются для него репрезентативными.
Материалом для наших исследований являются, таким образом, в первую очередь речи, статьи, другие письменные материалы и «беседы» Гитлера. Кроме более известных печатных источников, как, например, «Майн кампф», «Вторая книга» Гитлера, «Полный сборник записей 1905–1924», «Застольные беседы» и др., наше исследование опирается и на до сих пор не публиковавшиеся речи и статьи Гитлера 1925–1932 гг., а также на многочисленные речи 1933–1945 гг., не учтенные в собрании Домаруса, лежащем в основе большинства исследований.
Относительно многочисленных речей Гитлера то и дело возникает вопрос, когда его можно «ловить на слове», а когда и насколько нужно учитывать в первую очередь непосредственный повод и цель, но прежде всего адресата его высказываний. Надо, конечно, исходить из того, что официальные речи, статьи etc. Гитлера произносились и писались с расчетом на совершенно определенный эффект и с намерением, служащим совершенно определенной цели. Это касается прежде всего его речей по внешней политике 1933–1939 гг., которые мало что говорят о его реальных целях и служили исключительно введению мировой общественности в заблуждение. Напротив, в его ранних речах и статьях, а также в обеих книгах Гитлер высказывается о своих долгосрочных внутри- и внешнеполитических целях с удивительной откровенностью. Но прежде всего наше исследование демонстрирует то, что уже Фест констатировал в своей биографии Гитлера[262]: расхожее мнение, что Гитлер в своих речах «обещал всё и всем», в такой формулировке несостоятельно. Правильно, конечно, и то, что всегда надо учитывать адресата. На митинге 1 мая он, естественно, говорил иначе, чем перед капитанами промышленности. При этом он был мастером демагогии и часто умел вводить в заблуждение относительно своих взглядов и намерений и сторонников, и противников.