Но как он относился к содержанию результатов революции? Известно, что в поздние годы Гитлер был решительным противником монархии и даже оценивал устранение монархии социал-демократией как достойное дело. Но многих консервативных и правых современников Гитлера к решительному неприятию Ноябрьской революции привело именно крушение монархии и прежде всего установление республики. Поэтому важно задать вопрос: как Гитлер высказывался по вопросу «монархия или республика» в начале своей политической деятельности?
В его ранних речах мы можем выделить две группы высказываний. Гитлер часто заявлял, что вопрос «монархия или республика», т. е. вопрос о лучшей форме государства, имеет второстепенное значение, поскольку государство лишь «средство для цели». Важно содержание, а не форма[292]. И в годы «времен борьбы» до 1933 г. Гитлер иногда высказывался таким ни к чему не обязывающим образом[293]. Однако, помимо подобных индифферентных высказываний, мы обнаруживаем ряд речей, в которых он вполне однозначно выступает против монархии или за республику. Уже в конце 1921 г. он заявил на одном из собраний НСДАП: «Я не монархист, поскольку не тоскую по таким монархам, какие мы имели. Мы за республику, но против республики спекулянтов»[294]. И позднее он неоднократно высказывался против монархии и за республику[295]. Он подчеркивал, что в принципе отвергает не республику как форму государства, а лишь ее конкретное содержание[296]. «Мы, национал-социалисты, — заявлял Гитлер в августе 1923 г., — не стали бы бороться против этой республики, если бы она одновременно была, ну, скажем, Третьим рейхом. Мы боремся с республикой, потому что эта республика не смогла наполнить немца гордостью, что он немец. Мы не стали бы бороться против внешней формы, если бы содержание было достойно немецкого народа»[297]. Обращаясь к правым либо консервативным силам, чьим главным лозунгом было восстановление монархии, Гитлер заявил в сентябре 1923 г.: «Не следует воображать, что национализм выражается в том, чтобы требовать или желать, чтобы снова реяли старые знамена, чтобы снова восстало старое авторитарное государство, чтобы была восстановлена монархия, чтобы вообще возвратились старые порядки»[298]. В интервью Юнайтед Пресс несколькими днями позднее Гитлер высказался однозначно: «Я не монархист и буду бороться со всеми монархическими авантюристами»[299].
Если Гитлер не всегда высказывался так однозначно против монархии, то это было обусловлено, вероятно, не столько внутренними сомнениями и неясностью в этом вопросе, сколько тактическими соображениями. Он считал, что имеет смысл не занимать окончательно антимонархические позиции, поскольку надеялся, что антидемократически настроенная монархическая оппозиция может внести вклад в разрушение Веймарской республики. Так, например, он надеялся в рамках кампании против плана Юнга в 1929 г. получить и поддержку баварского кронпринца Руппрехта в пользу народной инициативы. После того как граф Зоден, глава кабинета кронпринца, по поручению последнего реагировал резким отказом, Гитлер открыто пригрозил отказаться от практики оставлять вопрос открытым и однозначно официально высказаться против монархии. В статье, опубликованной в начале ноября 1929 г. в «Иллюстрированном наблюдателе», Гитлер грозил «провести основательную реформу и нашей позиции». Он считает правильным «и с нашей стороны однозначно принять республику как форму государства и объявить бескомпромиссную борьбу лишь ее сегодняшним внутренним врагам и разрушителям и вести ее дальше»[300].
Что демонстрируемый Гитлером вовне предположительный нейтралитет в вопросе «республика или монархия» не был основан на внутренних сомнениях или на действительно индифферентном отношении к этому кругу проблем, подтверждают и записки Вагенера. Гитлер считал, сообщает он, что монархизм «изжил себя» самое позднее со времен Французской революции. Вагенеру Гитлер сказал в 1933 г.: «Монархическая идея в Германии похоронена». Самому Вагенеру стало ясно, что «что он [Гитлер] окончательно похоронил идею восстановления какой-либо монархии в Германии, и, вероятно, уже давно. Он лишь никогда не находил подходящую возможность, чтобы мне это втолковать»[301]. Эта позиция Гитлера никоим образом не мешала ему, если он считал это выгодным по тактическим соображениям, расхваливать, например, президенту Германии Гинденбургу преимущества монархии и обещать обновление императорской власти в Германии в более поздний момент[302]. С 1933 г. Гитлер перешел к тому, чтобы и официально однозначно заявлять, что вопрос монархической реставрации «в настоящее время не подлежит обсуждению»[303].
292
Sämtliche Aufzeichnungen, S. 127 (27. 4. 1920); S. 134 (19. 5. 1920); S. 143 (11. 6. 1920); S. 208 (25. 8. 1920); S. 214 (25. 8. 1920); S. 619 (12. 4. 1922); S. 733 (20. 11. 1922); S. 757 (8. 12. 1922); S. 764 (13. 12. 1922); S. 1018 (27. 9. 1923); S. 1027 (2. 10. 1923); S. 1050 (30. 10. 1923); S. 1213 (27. 3. 1924); MK, S. 380.
293
Rede vom 11. 9. 1926, VB-Sondernr., BayHStA; Rede vom 6. 3. 1927, BA/NS 26/54, Bl. 132 Rede vom 23. 1. 1928, VB Nr. 20; Rede vom 31. 8. 1928, VB Nr. 204; Rede vom 27. 10. 1928, BA/ NS 26/55, Bl. 18 f.; Rede vom 6. 3. 1929, BA/NS 26/55, Bl. 11; Rede vom 24. 2. 1931, VB Nr. 57. 16 Sämtliche Aufzeichnungen, S. 467 (31. 8. 1921).
300
IB, Nr. 44 от 2. 11. 1929, S. 571. Ср. также: VB Nr. 259 vom 8. 11. 1929, Rede vom 6. 11. 1929, а также «Offener Brief Adolf Hitlers an den Grafen Soden», VB Nr. 259 vom 8. 11. 1929.
303
Domarus, S. 229 (Regierungserklärung zum Ermächtigungsgesetz vom 23. 3. 1933), а также: Reichstagsrede vom 30. 1. 1934, Broschüre, S. 27.