В то время как Гитлер сохранял скепсис в отношении слишком резких изменений экономического порядка в течение всей своей жизни, уже спустя год он модифицировал, как показывает приведенная в начале цитата, свое встречающееся в различных речах понятие революции и признал, помимо политического, также экономический и духовный аспекты.
Национал-социалисты понимали свою революцию как попытку радикально перестроить все сферы человеческой жизни в духе их мировоззрения. Особенно четко и настойчиво эту претензию провозгласил Йозеф Геббельс: «Революции, если они настоящие, нигде не останавливаются! Нет революций, которые бы реформировали или опрокидывали только экономику, или только политику, или только культурную жизнь. Революции — это прорывы новых мировоззрений. И если какое-либо мировоззрение действительно может претендовать на этот титул, то оно не может удовлетвориться коренным преобразованием одной сферы общественной жизни, тогда прорыв этого мировоззрения должен заполнить всю общественную жизнь, ни одна сфера не должна остаться незатронутой»[390]. 15 ноября 1933 г. Геббельс заявил: «…совершенная нами революция тотальна. Она охватила и перестроила все сферы общественной жизни. Она совершенно изменила и сформировала заново отношения людей между собой, отношения людей к государству и к вопросам бытия. Это на самом деле был прорыв молодого мировоззрения. <…> У революций своя собственная законность и своя собственная динамика. Выйдя за границы определенной фазы своего развития, они уходят из-под власти людей и подчиняются лишь закону, по которому они пришли. Суть каждой настоящей революции в том, что она идет на всё и не знает компромиссов. Или она намерена прорываться к последней цели, и тогда она будет постоянной и прочной. Или она ограничится половинчатыми успехами, и тогда уж лучше было бы ее вообще не делать. Революции никогда не ограничиваются чисто политической областью. Из нее они перекидываются на все остальные сферы человеческого общения. Экономика и культура, наука и искусство не остаются незатронутыми. Это политика в более высоком смысле, чем мы ее обычно понимаем»[391].
Сам Гитлер применял понятие «революция» и после захвата власти в этом всеобъемлющем значении. 20 февраля 1938 г. он, например, заявил, что программа национал-социализма означает «революцию в большинстве сфер до сих пор действующих общественных, политических и экономических воззрений и знаний. Сам приход к власти был революцией в победе над имеющимися учреждениями»[392]. 12 февраля 1942 г. он подчеркнул необходимость «революционизации германского духа, немецкого народа и его внутреннего общественного порядка»[393], т. е. он признал как духовный, так и общественный аспекты революции. И примерно двумя неделями позднее во время своих застольных бесед он особо подчеркнул социальные задачи революции[394]. Итак, Гитлер употреблял понятие «революция» именно в «тотальном» смысле, как его определял Геббельс[395]. Настоящая революция была для Гитлера чем-то большим, чем просто политическим переворотом. Она не исчерпывалась и радикальным изменением социальной и экономической структуры, а означала прежде всего полное духовное переориентирование[396].
Радикальное мировоззренческое переориентирование было для Гитлера существенной предпосылкой изменения структур. Более того, для Гитлера даже решающим критерием революции было то, что она должна была принести победу мировоззрения, новой великой идеи, которая стала бы путеводной нитью для преобразования всех областей жизни. 16 декабря 1925 г. он критиковал правые буржуазные партии за то, что в отличие от коммунистов они не имеют мировоззрения: допустим, приводил аргумент Гитлер, германские националы получили бы в Германии всю власть, «как вы думаете, что изменилось бы? Вы полагаете, что, может быть, месяцев через десять любой человек, приехавший в Германию, увидел бы: это больше не старая Германия, это новый рейх, новое государство и новый народ?» Если бы, напротив, к власти пришли коммунисты, продолжает он, через год Германию было бы не узнать. Это различение не было, однако, брошенным коммунистам упреком. Напротив, разница между германскими националами и коммунистами заключается в том, что коммунисты, по крайней мере, имеют мировоззрение — правда, ложное, — «но это мировоззрение».
395
Утверждение Отто Штрассера, согласно которому Гитлер в мае 1930 г. во время спора заявил ему, что не существует ни экономической, ни политической, ни общественной революции, а есть лишь расовая революция нижнего слоя низшей расы против господствующей высшей расы (Straßer, S. 56), не находит подтверждение в других источниках. Как мы показывали, Гитлер уже в ранних речах признавал по меньшей мере возможность политической революции. Проявляющаяся в предполагаемом высказывании тенденция отождествления правящего класса с высшей, а нижнего слоя с низшей расой, также диаметрально противоположна взглядам Гитлера (ср. об этом параграфы Ш.З. а — б настоящей работы). Вложенное Штрассером в уста Гитлера высказывание неправдоподобно еще и потому, что он якобы рекомендовал Гитлеру прочесть книгу Розенберга, «самую сильную в своем роде». Прочтя эту книгу, он поймет, что все революции в истории «не что иное, как расовые бои» (ibid., S. 56). Известно, однако, что Гитлер уже после выхода книги отозвался о ней крайне пренебрежительно (в разговоре с Кребсом в 1930 г., см.: Krebs, S. 179) и сохранял эту оценку и позднее (ср.: Picker, S. 213 (11. 4. 1942) и Wiedemann, S. 193 f.). Эти и другие примеры демонстрируют, что не следует безоговорочно цитировать высказывания в споре 21–22 мая 1930 г., приписываемые Штрассером Гитлеру, что, однако, часто делается в литературе (ср., напр.: Kühnl, NS-Linke, S. 69, 85, 87, где предполагаемые высказывания Гитлера, передаваемые Штрассером, приводятся в качестве доказательства прокапиталистической позиции Гитлера). «То, что Гитлер, согласно этому сообщению, говорил, (согласуется) с его давно известными взглядами». Это утверждение Буллока (Bullock, S. 137) справедливо лишь в отношении части разговора. Следует учитывать, что Штрассер этим описанием спора, опубликованным им сразу после разрыва с Гитлером в качестве боевого листка («Министерские кресла или революция»), пытался отколоть левое нацистское крыло от партии. С этой целью он, естественно, должен был представить Гитлера предателем революции, социализма и интересов рабочих (ср. об этом: Zitelmann, Adolf Hitler (1989), S. 56–60). Поскольку независимо от этого существуют принципиальные сомнения в правдоподобности данных Отто Штрассера (ср., напр.: B. Moreau, S. 137, Stachura, S. 4, 20, 131 f., Kissenkoetter, S. 29), следует отнестись с величайшим скепсисом и к его передаче разговора 21–22 мая 1930 г. в тех частях, которые не подтверждаются другими источниками.
396
О «духовной революции» и «революции убеждений» ср.: Sämtliche Aufzeichnungen, S. 239 (24. 9. 1920); BA/NS 26/56, Bl. 86 (3. 4. 1929); 6. 4. 1929, IB; 16. 9. 1930, VB Nr. 222; Wagener, S. 326; 1. 9. 1933, Rede auf dem Reichsparteitag,Broschüre, S. 24; 1. 5. 1939, VB Nr. 122; Domarus, S. 1837 (12. 2. 1942).