Тем временем по Берлину поползли слухи о запланированном путче национал-социалистов: с вечера 8 августа на Вильгельмштрассе полиция несет караульную службу, вооруженная карабинами[478]. Геббельс пишет в дневнике о «глупостях» СА и планах главы берлинских СА графа Хельдорфа, которым надо воспрепятствовать, записывает, однако, двумя днями позднее: «СА стягиваются вокруг Берлина. Это очень нервирует господ. Вот в чем смысл учений. Они уступят. <…> Стянуть СА. Это поднимает настроение»[479]. Очевидно, национал-социалисты намеревались угрозой путча СА вынудить «легальную» передачу власти Гитлеру. В ответ Шлейхер вызывает к себе вождя берлинских СА и заявляет ему, что, если безобразия не прекратятся, рейхсвер будет стрелять[480]. Гитлер возвращается из Оберзальцберга в Берлин, он хочет поговорить с президентом Германии и потребовать всю власть. Накануне беседы, как мы знаем из мемуаров барона Э. фон Аретина, ситуация драматически обостряется. Баварскому премьеру Хельду звонят из Берлина: Гитлер якобы стянул вокруг Берлина 60 000 штурмовиков, чтобы ночью войти в Берлин и вынудить Гинденбурга сделать его рейхсканцлером. Если Гинденбург откажется, то он должен быть арестован, и, по образцу мюнхенского Бюргерброй в 1923 г., должна быть провозглашена «национальная революция»[481]. В провинции Бранденбург тоже готовятся к «маршу на Берлин»: в районе Хоэнлюхен СА обзаводится пулеметами. Под Нойруппином она пытается реквизировать грузовики и оружие[482]. 13 августа происходит разговор между Гинденбургом и Гитлером. Гитлер требует всю власть и ссылается при этом на итальянский пример: король так же не только предложил Муссолини после его марша на Рим пост вице-канцлера, но и передал ему всю власть. Ее он теперь требует и для себя. Гинденбург, однако, отказывается в такой форме, которую Гитлер должен ощущать как унижение. По данным «кайзерховского» дневника Геббельса, после провала беседы с Гинденбургом Гитлер обращается к СА. Геббельс записывает: «Для них это тяжелее всего. Кто знает, удастся ли сдержать их формирования»[483]. В оригинале дневника Геббельс пишет 15 августа: «Берлинские события и здесь потрясли всех. Я говорил со многими членами партии. Большая безнадежность. СА питали слишком большую надежду. Ошибка»[484].
Фактом является, очевидно, что в дни вокруг 13 августа СА были мобилизованы. Однако действительно ли это служило тому, чтобы оказать давление на Гинденбурга? Существовали намерения устроить путч только среди штурмовиков или такая возможность взвешивалась и Гитлером, и Геббельсом? Различные намеки говорят в пользу предположения, что в этот момент сам Гитлер взвешивал возможность отхода от легального курса. Герман Раушнинг рассказывает о беседе с Гитлером в августе 1932 г.: «Все мысли Гитлера боролись тогда с соблазном вырваться из проложенной им самим колеи легального прихода к власти и захватить власть с помощью кровавой революции. Его самые близкие сотрудники атаковали его призывами отбросить сдержанность и начать революционную борьбу. Он сам разрывался между собственным революционным темпераментом, требовавшим от него страстных действий, и своей политической хитростью, которая советовала идти надежным путем политической комбинации, а уж потом „отомстить“. Нет вопроса, что в связи с осенними выборами 32-го [? — Р. Ц.] открытая вспышка национал-социалистической революции была близка. То и дело в разговоре появлялась тогда мысль: „дорогу коричневым батальонам“. Гитлер рисовал себе и своему окружению шансы внезапного захвата ключевых пунктов государственной и экономической власти. С особым интересом он рассматривал возможность кровавого подавления марксистского сопротивления на улицах. Насколько глубоко были проработаны планы государственного переворота, показали летние события. Это не были спецоперации местных партийных вождей. Нити тянулись к самому Гитлеру». «Борьба в качестве нелегальной партии интересовала Гитлера, это его даже возбуждало, поскольку от нелегальности он ожидал новых стимулов»[485].
Данные Раушнинга, согласно которым Гитлер в августе 1932 г. считался с возможностью уйти в подполье и перевести партийное руководство за границу[486] и поэтому осведомлялся у него относительно перемещения партийного руководства в Данциг, до сих пор воспринимались скептически, тем более что высказывались принципиальные сомнения относительно качества такого источника, как «Беседы с Гитлером» Раушнинга. Эти сомнения опираются прежде всего на то, что Раушнинг — это результат исследований Фрица Тобиаса — никогда не говорил с Гитлером один на один. Верно, однако, что Гитлер, Раушнинг и гауляйтер Данцига Форстер 1 августа 1932 г. встречались для беседы в Оберзальцберге[487]. Но это не означает, что сомнения, высказываемые по поводу рассказов Раушнинга о беседах, не распространяются на беседу 1 августа. На самом деле процитированные выше данные Раушнинга с тех пор нашли подтверждение в воспоминаниях Отто Вагенера[488].