Этот план вызвал неудовольствие не только у Венгрии, не собиравшейся мириться с утратой влияния на Балканах, но и у многих других народов империи. Пангерманцы считали Франца Фердинанда врагом немцев и «другом славян», который намерен славянизировать Австрию в ущерб немцам. Чехи — на протяжении нескольких веков наряду с немцами и венграми влиятельнейшая группа в Дунайской монархии — уже с 1867 года были очевидно ущемлены в правах и имели все основания потребовать самостоятельности и для себя. И уж никак не после южных славян. Томаш Г. Масарик напомнил парламенту об «исторически сложившемся триединстве», имея в виду союз с Богемией. Он полагал, что нет смысла создавать отдельное государство для южных славян, что следует заняться поисками новой концепции для всей многонациональной империи. Из «унаследованного конгломерата» земель нужно наконец создать нечто принципиально новое, «отвечающее интересам отдельных национальностей и государства в целом»[1479].
«История об австрийском терпении». Подписи под отдельными сценами: «Конфликт. Оскорбление. Ультиматум. Неожиданное примирение» (карикатура в сатирическом журнале «Кикерики», 1 декабря 1912 года)
Поляков тоже вряд ли бы устроило привилегированное положение южных славян. Для себя они тоже потребовали бы аналогичного статуса. Итальянцы не преминули бы воспользоваться случаем и присоединиться к Италии. И так далее. В очередной раз стало очевидно, что любое, даже малейшее изменение в составе Дунайской монархии угрожает существованию этого сложного организма. Введение триединства неизбежно привело бы к распаду империи на отдельные национальные государства и тем самым — к краху.
С другой стороны, общественная дискуссия о проекте создания триединого государства, который однозначно было направлено против Сербии, разжигала ненависть сербов к Габсбургской монархии в целом и к наследнику престола в особенности.
В «Моей борьбе» Гитлер повторяет господствовавшее на тот период мнение: Австрия напоминала тогда старое мозаичное полотно, где клей, скреплявший отдельные камешки, высох и раскрошился. Эта поделка умело притворяется единым целым, пока её не трогают, но она разлетится на тысячу кусочков от любого толчка[1480].
Планы превентивной войны
После Боснийского кризиса 1908 года в Вене ходили слухи о необходимости превентивной войны, и прежде всего, с Сербией. Франц Конрад фон Хётцендорф, начальник императорского и королевского Генерального штаба, активно разрабатывал план такой войны. У него появлялось всё больше сторонников, в том числе и вне армии. Главный аргумент Хётцендорфа — стремительное наращивание вооружений в России. Он полагал, что нанесением внезапного удара можно избежать опасности «большой» войны, то есть обойтись войной «быстрой». А сторонники превентивного удара надеялись таким образом хотя бы на время стабилизировать ситуацию внутри страны, смягчить межнациональные конфликты.
Армия, по крайней мере её немецкоязычная часть, поддерживала Хётцендорфа. Наращивание вооружений щедро финансировалось и шло быстрыми темпами. В Вене повсеместно звучал призыв: «Сербия должна умереть!» Венская пресса неустанно подстрекала население к войне против сербов.
В 1909 году одна популярная армейская газета разместила на первой полосе статью под заголовком «Канун войны»: «Время пришло. Война неизбежна. Никогда ещё мы не вели столь справедливой войны. Никогда ещё мы не были столь уверены в победе. Нас вынуждают воевать: вынуждает Россия, вынуждает Италия, вынуждают Сербия и Черногория, вынуждает Турция». И далее: «С радостью вступит наша армия в борьбу… Мы отправляемся на бой, зная, что от нас зависит будущее империи… Наша кровь кипит, нас не удержать. Призови нас к оружию, император!»[1481] Но старый император медлил. В 1909 году ему ещё удалось сохранить мир.
Хётцендорф считал, что Австро-Венгрия окружена врагами. Сначала в 1907 году, затем ещё раз в 1909-м, а особенно часто — во время Итало-турецкой войны он выступал за нанесение превентивного удара по нелюбимому союзнику — Италии. Внутри Дунайской монархии национальная рознь между итальянцами и немцами только усиливалась: в связи с юбилейными торжествами, во время беспорядков в Венском университете, при постоянных столкновениях в Триесте.