Ван Бёзеком, полицейский врач – сегодня он был, как никогда, зол, что к его профессиональным знаниям обратились в столь поздний час, – подождал, пока Паркер закончит фотографировать, и наконец склонился над потерпевшим.
Это был юноша лет двадцати, лицо бледное, довольно широкое, щеки впалые. На верхней губе темнели усики – видимо, при жизни они ему здорово шли, как, впрочем, и бакенбарды. Похоже, красивый был парнишка, с приятным, дружелюбным лицом. Теперь это лицо застыло навеки – не то в растерянности, не то в крайнем изумлении.
По левую руку от убитого валялся оранжевый шлем. Наверное, снял, когда слез с мотоцикла, чтобы пройти последние восемь метров в своей жизни.
Ван Бёзеком почти сразу же опять выпрямился.
– Стреляли в упор спереди. Пуля прошла сердце навылет. – Он огляделся вокруг. – Она где-нибудь здесь.
– Когда убит?
– Не больше суток назад, я думаю. Но утверждать со всей определенностью пока не берусь. Сперва попробую установить, когда он в последний раз ел.
Ярик Ягер смотрел на Паркера, который снова фотографировал убитого и изящный пистолет, найденный в траве приблизительно метрах в трех от тела.
Один из сотрудников технической бригады сунул оранжевый шлем в пластиковый мешок.
Отдав все необходимые распоряжения насчет очистки территории, Де Грип подошел к Ягеру. Вопросительно поглядел на шефа – тот кивнул головой.
Де Грип склонился над потерпевшим и обыскал его карманы. Паспорт. Бумажник. Счет из бара «Терминус». Водительские права. Крис Бергман, Лейдсекаде, 16.
– Проследи, чтобы сделали парафиновый анализ, – сказал Эрик Ягер.
Если на руках убитого найдут следы нитратов, значит, он тоже стрелял.
К Ягеру, держа на поводке свирепую овчарку, подошел один из проводников. Он, очевидно, слышал слова врача.
– Если смерть наступила больше десяти часов назад, толку от собак мало.
Он глянул на человека в кожаном костюме, потом мрачно посмотрел в сторону леса, перевел взгляд на толпу собравшихся на берегу, за деревьями, зевак и еще больше насупился. Эрик Ягер согласно кивнул. Он понял проводника с полуслова.
– На рассвете прочешите лес. И позаботьтесь, чтобы народ там не натоптал.
Он поймал себя на том, что говорит совсем как Де Грип. Ничего удивительного: его злило, что провести тщательный осмотр места происшествия сейчас невозможно.
Он стоял, наблюдая за Паркером и Де Фрисом, которые закрепляли четыре следа, оставшихся на влажной тропинке метрах в шести от тела. У каждого следа втыкали дощечку с порядковым номером. Следы были нечеткие, и Де Фрис смотрел на них задумчиво.
– Ботинок мужской? – спросил Эрик Ягер.
– Не уверен. Но дело даже не в этом. Сегодня ночью прошел сильный дождь. И, по-моему, эти следы оставлены не вчера вечером. А, видимо, гораздо позже.
Эрик Ягер сделал знак проводнику, и тот подвел собаку к следу.
– Ищи, Аста, ищи!
Они проводили взглядом полицейского с собакой, которая обнюхав след, быстро помчалась в направлении Заячьего пруда и исчезла на Эуропасингел.
– Может, это след того, кто нашел убитого? – уныло предположил Де Фрис. – Он мог его увидеть с этого места.
– В свое время узнаем, – ответил Эрик Ягер. Де Фрис направил яркую лампу на отпечаток номер 1, чтобы Паркер сумел сделать как можно более контрастный снимок.
Когда Паркер закончил, Де Фрис обвел контур следа жестяной рамкой, потом очень медленно и осторожно до половины наполнил его размягченной гипсовой массой, равномерно распределяя ее по всей поверхности. Затем положил туда проволочную решетку – для прочности – и залил след гипсом доверху. Примерно через час слепок затвердеет настолько, что его можно будет вынуть, а еще через двадцать четыре часа высохнет окончательно, и тогда можно будет удалить грязь.
Де Грип вернулся с юношей лет восемнадцати, чье лицо выражало сразу и испуг и возбуждение.
– Этот молодой человек обнаружил потерпевшего. Его зовут Рик Лафебер, и он говорит, что любовался здесь природой, – пояснил Де Грип.
Рик уже успел оправиться от страха и подыскал вполне разумный ответ на щекотливый вопрос Де Грипа, что он в столь поздний час делал в этом безлюдном месте.
– Здесь очень красиво, в особенности на закате.
– Ах вот как! Вы, значит, любитель природы, – несколько язвительно заметил Де Грип.
– Да, менеер.
Пусть-ка этот субъект с неприятными колючими глазами попробует его опровергнуть.
Менеер Ягер выглядит, во всяком случае, более добродушным. Впрочем, может, он и ошибается. Лучше уж быть начеку.
Рик снова рассказал, как стоял у Заячьего пруда, как вдали у опушки леса увидел что-то блестящее и пошел взглянуть, что там такое.
– Как, по-вашему, попал сюда этот мотоциклист?
– Он, верно, ехал по тропке вдоль опушки леса. – Рик указал на запад. – Лес там кончается, дорожка идет направо и дальше вливается в Рейнвег. Вот только странно…
Не закончив фразы, Рик задумчиво посмотрел на мотоцикл. В свете прожекторов, бросавших вокруг резкие угловатые тени, его лицо казалось неестественно бледным. Шутка ли, найти в сумерки в безлюдном месте мертвеца.
– Ну и что дальше? – дружелюбно спросил Эрик Ягер.
– Зачем ему было гонять на такой мощной машине по этой вшивой дорожке? По-моему, без особой причины так не поступают.
– Может, он тоже любитель природы, – кисло заметил Де Грип.
– А может, у него здесь было назначено свидание, – бросил Рик. Надо же намекнуть этому типу, что его, Рика, он ни на чем не поймает.
Эрик Ягер улыбнулся, ведь мысли юноши можно было легко прочитать на его лице. Впрочем, Риковы соображения были более чем достойны внимания.
– Насколько близко вы подошли к потерпевшему?
– Я близко не подходил, менеер. Остановился метрах в четырех. Я и так видел, что он… – Рик доверчиво посмотрел на Ягера. – Я, менеер, испугался до смерти.
– Покажите, где вы стояли, только поточнее. Рик отошел немного в сторону, но не туда, где были пронумерованные следы. Проводник с собакой возвратился назад. Он отрицательно покачал головой.
– Аста шла по следу до велосипедной дорожки вдоль Эуропасингел. Тот, кто здесь был, приехал оттуда и тем же путем отправился назад. На велосипедной дорожке она след утеряла. Его затерли машины и мотоциклы, к тому же там кишат пешеходы. Ничего не поделаешь.
Полицейский был явно не в духе. Самый факт, что его собака была вынуждена отступить, он расценивал как личное поражение. Эрик Ягер похлопал его по плечу.
– Попытаюсь еще раз. Может, она все-таки опять возьмет этот след, – сказал проводник.
Эрик Ягер опять повернулся к Рику.
– Вы его знали?
– Нет, менеер, никогда не видел. Подбежал Тиммер.
– Кажется, я нашел двух свидетелей, которые могут вам пригодиться. Вон они. – Он указал в сторону росших возле Заячьего пруда деревьев. – Господин Хохфлигер с дочерью. Их вилла там, за деревьями. Они утверждают, что мотоцикл как будто им знаком.
Алекс Хохфлигер был вполне под стать своей фамилии.[3] Типичный he-man[4] – крепкого сложения, с красивым, но несколько грубоватым лицом, весьма заботившийся о своей внешности и, видимо, очень самоуверенный. Его рукопожатие, как и следовало ожидать, было энергичным.
Девушке на вид было лет восемнадцать, и она нисколько не походила на отца. Стройная фигура, коротко подстриженные темно-русые волосы, темные испуганные глаза на овальном личике. Глядя на нее, Эрик Ягер вспомнил о своей дочери. В подобных обстоятельствах вид у его Мике был бы точь-в-точь такой же.
Рику она сказала: «Привет», он в ответ пробормотал: «Привет, Труда», и лицо его стало еще бледнее, чем две минуты назад. Смутился или влюблен, проницательно подумал Эрик Ягер и спросил как бы между прочим: