– Перестань, Глеб! Не будь таким!
-Каким?
-Сам знаешь. Что не так, Глеб?
– «Тоска смотреть, как мается бедняк,
И как шутя живётся богачу,
И доверять, и попадать впросак,
И наблюдать, как наглость лезет в свет,
И честь девичья катится ко дну,
И знать, что ходу совершенствам нет,
И видеть мощь у немощи в плену…»45
– Опять ты за свое? От куда это, на этот раз?
– Гамлет.
– Ну, и к чему это?
– Ты задаешь главный вопрос всей жизни. «Зачем?». Зачем все это?
«Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений…»46
– Перестать немедленно! Говори прямо – она укуталась в плед. В ее руке был бокал вина. Она продолжала смотреть в окно.
– Не знаю.
– Нет, знаешь.
– Скучно.
Глеб тоже посмотрел в окно. Вершины гор скрылись за облаками. Ели укрылись пушистым снегом.
– Скучно. Все сало нестерпимо скучно.
Она молчала. Они смотрели в окно. Глеб продолжил.
– Что-то внутри меня сломалось, или всегда было сломано. Не знаю…
Он боялся смотреть на нее. Он посмотрел на нее. Она поднесла бокал к губам. Она была очень красивой.
– Со мной тоже скучно?
– Да.
– Я сегодня буду спать одна. Можешь снять себе номер в другом отеле?
– Хорошо…
Они вышли на улицу. Солнца не было. Стало очень холодно. Дорожка вела сквозь снежный туман, за которым нависали тени огромных елей. Глеб взял ее и свои лыжи. Они в последний раз шли вместе.
-Should I take you to the hotel, or you want to visit the Mehtab Bah Park?47 – Обратился к Глебу водитель.
-What are you saying?48 – погруженный в свои размышления Глеб не сразу понял вопрос.
Естественно, они поехали в парк.
Машина остановилась возле заполненной людьми обочины, которая отделяла дорогу от неухоженных кустарников.
– I'll wait for you here. Only, please, not too long49 – сказал водитель, широко улыбаясь своими белыми зубами.
Глеб кивнул и вышел. Ему пришлось протискиваться через толпу прохожих и попрошаек примерно двести метров, пока он не оказался перед линией касс и пропускного пункта в парк.
Парк выглядел тихим островком в бушующем океане города. В шелесте листвы, казалось, тонули гудки автомобилей и крики людей. После дорожной пыли, помоек и выхлопных газов Агры, Глеб не мог надышаться свежим ароматом травы и цветов. Куда-то исчезли назойливые попрошайки, бродяги и беспризорная шпана. Хорошо одетые люди, неспешно прогуливались по мощенным дорожкам. Группы молодых индусов, очевидно студентов, либо офисных служащих, сидели прямо на траве, или играли в незамысловатые игры с мячом.
Глеб шел мимо скамеек, выставленных вряд, вдоль аккуратно постриженных кустарников с мелкой, сочной листвой. На одной из них разместились три местных парня, с прическами по европейской моде. Они весело болтали и толкали друг друга в, какой-то шутливой, дружеской потасовке, которая моментально стихла, когда мимо прошла симпатичная туристка.
Шел навстречу прохладе, которая исходила от спокойных вод Ямуны, когда перед ним возник прекрасный Тадж Махал. Заходящее солнце уже окрасило белоснежные стены монумента в розовый. Глеб присел на полуразрушенные камни набережной и смотрел.
Он испытывал странные ощущения, находясь у подножья монумента, знакомого с самого детства по бесчисленным изображениям. В отблесках гибнущего солнца терялось чувство реальности: то, что мозг привык считать картинкой, громадой вырастало пред его взором. В этот миг, казалось, что плоский кадр старой кинопленки, мистическим образом проник в привычный материальный мир объемных вещей. Спустя мгновение, множество мелких деталей грандиозной постройки рассыпалось перед его глазами, подобно искрам, и мираж пропал. Ведь картинка лишена подробностей и масштаба, в отличии от реальности.
Тадж Махал был грандиозен и величественен, но изящен и воздушен. В нем чувствовалась настоящая роскошь без пошлости, хвастливости и вычурности. Поколения аристократов распоряжались невообразимым богатством, которое стало для них столь естественным, что утратило какое-либо значение и превратилось в чистое искусство. В искусство, которое не предназначено для посторонних глаз, скрытое от невежественной толпы за крепостной стеной и ставшее смыслом существования.