Соответственно, напомним, с точки зрения теории марксизма человек - это не только продукт определенных производительных сил и объективных общественных отношений (прежде всего производственных), но и творец истории256. Это две противоположных и единых в рамках общественной экономической формации ипостаси бытия Человека.
Существенно, что за последние десятилетия в неоклассике и теориях, базирующихся на ее методологии, появились относительно новые разработки в области проблемы человека.
К числу таких «открытий» относятся разработки представителей нового институционализма, обнаруживших, что на процесс принятия решений и выбор индивидов влияют институты. Здесь, что называется, комментарии излишни: это прямое заимствование одного из выводов марксизма. Как мы уже не раз отмечали, представители нашей школы257 столетие назад показали, что, в частности, производственные отношения определяют социальный тип человека, его интересы, ценности и мотивы.
«Перевод» этого тезиса с языка марксизма на язык институционализма и сведение проблемы к описанию форм производственных отношений (без анализа сущности и ее противоречий) - такова была бы «заслуга» данного направления в этом вопросе258, если бы не существенный «нюанс». А «нюанс» этот не случаен и значим: новый институционализм предлагает конкретные разработки, раскрывающие важные для процессов накопления капитала формы отчужденного бытия человека в условиях позднего капитализма. В последнем вопросе новый институционализм действительно преуспел, раскрывая, вслед за Беккером, все новые и новые формы «орыночнивания» человека и его подчинения глобальной гегемонии капитала. Для практики главных акторов рыночной системы (мы скажем жестче и определеннее: буржуазии вообще и номенклатуры глобального капитала, в частности) это, спору нет, весьма важные теоретические результаты, имеющие большие перспективы практического применения.
Так и получается, что в стремлении приблизиться к реалиям экономических отношений новый институционализм вынужден многое заимствовать из марксизма, но делать это так, чтобы никто не заметил заимствования (для чего применяется метод переименований и «перевода» известных положений на новый «язык», что и создает видимость абсолютной новизны) и приспосабливая марксистские методологию и теорию к нуждам практики глобального капитала.
Вернемся к недавним «открытиям» неоклассики в области теории человека.
К числу таких «прозрений» относится формулировка, по сути дела, диалектического противоречия, указывающего на ограниченность неоклассической методологии: по признанию адептов последней, как только эта теория пытается выйти за рамки абстрактно-одномерной модели экономического человека, описание поведения индивида теряет опера-циональность и утрачивает удобства формализации. Так, в рамках «основного течения» возникает выбор: либо слишком упрощенная, но операциональная модель, либо учет реальной сложности объекта, но утеря операциональности.
На наш взгляд, однако, эта дилемма отчасти снята в некоторых современных работах, принадлежащих к неоклассической парадигме. Так, например, этой теории удается начать строить модели, учитывающие, что (1) у людей наличествуют долгосрочные устойчивые интенции к осуществлению действий, направленных на общественное, а не частное благо; (2) люди не только конкурируют, но и вступают в отношения солидарности; (3) существуют не только частные интересы индивидов, но и единые для них общественные экономические интересы (мы еще вернемся к анализу этих разработок во II томе, где мы, в частности, будем рассматривать теории человеческого и социального «капитала»).
Все эти «открытия» в основе своей повторяют основные положения марксистской политэкономии (в том числе - советской), но при этом
(i) дополняют их «операциональностью» и (2) знакомят читателей, не способных (или не желающих) познакомиться с марксизмом, с важными аспектами социально-экономического бытия человека. Как таковые они заслуживают позитивной оценки, которая была бы еще выше, если бы эти авторы указывали марксистские основания своих «новых» идей, не забывая про ссылки на первоисточники. Сие, ко всему прочему, могло бы существенно помочь им в дальнейшем исследовании данного круга проблем при помощи совместных усилий преодолевающих догматизм марксистов и «прозревших» (способных увидеть нерыночные отношения в экономике) неоклассиков.
256
Следует подчеркнуть, что Г.В. Плеханов и вслед за ним многие марксисты XX в. видели в человеке не столько автора драмы по имени «Всемирная история», сколько актера, чьими стараниями эта драма становится реальностью. Г.В. Плеханов неслучайно замечает, что человек «.не только служит орудием необходимости и не только не может не служить, но и страстно хочет и не может не хотеть служить. Это - сторона свободы, и притом свободы, выросшей из необходимости, т. е. вернее сказать, это - свобода, отождествившаяся с необходимостью, это - необходимость, преобразившаяся в свободу» (Плеханов Г.В. Избранные философские произведения: в 5 тт. Т. 2. М., i956. С. 307). Подробнее см.: Русский марксизм: Г.В. Плеханов, В.И. Ульянов (Ленин) / Под ред. А.В. Бузгалина, Б.И. Пружинина. М., 20i3.
257
Мы уже указывали на известные работы Г.В. Плеханова. Подробнее о его вкладе в решение этой проблемы (и не только) см.: Русский марксизм: Георгий Валентинович Плеханов, Владимир Ильич Ульянов (Ленин) / Под ред. А.В. Бузгалина, Б.И. Пружинина. М.: Росспэн, 20i3.
258
Подчеркнем и еще один важный пункт: как и все остальные теории, выросшие из неоклассики, новый институционализм рассматривает человека не его конкретно-исторической и социально-классовой обусловленности.