1 См.: ПолтеровичВ.М. Становление общего социального анализа // Общественные науки и современность. 2011. № 2. Подчеркнем: в политэкономичес-ких кругах не только Запада, но и России публикации об этом «провале» mainstream^ идут с 2008 года (см. напр.: Главная книга о кризисе / Под ред. А.В. Бузгалина. М.: Яуза, 2009). Особенно интересна в этом отношении упомянутая выше статья А.И. Московского, указывающего на недостаточность «основного направления» экономической теории.
2 Надо отдать должное жесткой и остроумной критике этим автором экономического империализма. Мало кто решился бы написать строки, которые мы не откажем себе в удовольствии процитировать: «С моей точки зрения, экономический империализм представляет собой не столько научную парадигму, сколько вид интеллектуально-мануального самоудовлетворения, отличающийся от множества других видов этого занятия мощным психотерапевтическим эффектом. Экономистам, регулярно практикующим империализм, он дарует чувство уверенности в том, что для понимания любых сторон человеческой жизни не нужно знать ничего, кроме экономической теории (т.е. кроме того, что они и так уже знают)» (Урнов М.Ю. «Экономический империализм» глазами политолога // Общественные науки и современность. 2009. № 4. С. 138). И тем не менее заметим: с методологотеоретической точки зрения все сказанное Урновым есть критика неоклассики за то, что она чрезмерно узко и неточно интерпретирует, политический рынок. То, что политика есть явление исключительно капиталистического мира и то, что она, по сути, есть именно рынок - эти главные ограничения «экономического империализма» Урнов «не замечает», и это неслучайно: он, как и его оппоненты «одной крови», принадлежит к одной ветви методологии и теории.
и Полтеровича, включая и всех относительно «нейтральных» комментаторов286, - все эти участники дискуссии, равно как и их западные «гуру», не подвергают сомнению фундаментальные постулаты позитивизма, на которых базируется «экономический империализм».
К числу таких постулатов относятся четче всего сформулированные В.М. Полтеровичем параметры: (1) опора на эмпирический материал, почерпнутый из статистических индикаторов, данных опросов, институциональных и иных экспериментов; (2) использование в качестве аналитического аппарата формальной логики и математики (преимущественно эконометрики и теории игр); (3) изложение результатов при помощи все того же математизированного языка287.
Между тем, как мы показали выше, в социально-экономической практике есть немало такого, что не поддается «позитивному» исследованию и не отображается в виде квантифицируемых параметров, того, что (проще говоря) нельзя сосчитать. Исследуя же только то, что поддается квантификации, мы nolens volens оказываемся замкнуты на исследование только механизмов хозяйствования и вообще уходим от исследования содержания производственных отношений. Это поле оказывается просто не существующим для исследователя-позитивиста, который ищет истину только в пределах того круга света, который отбрасывает фонарь количественных данных, не задавая вопроса о том, где же она находится на самом деле. Но нужна ли нам наука, которая догматично следует старому правилу искать там, где фонарь, а не там, где потерял?
На наш взгляд, перед экономической теорией и - шире - общест-вознанием лежит во многом иная задача. Афористично мы бы ее сформулировали так: если «экономический империализм» настаивает на том, что все общественные науки должны научиться считать, исходя из критериев экономической эффективности, то, по мнению авторов этой книги, задача прямо противоположна: ввести в поле общественных наук (в том числе - экономических) и то, что нельзя сосчитать. Иными словами, и экономисты, и другие обществоведы должны уметь (а если не умеют - научиться) работать и с неквантифицируемыми и непосредственно эмпирически не представленными феноменами (сущностями, а не только явлениями и формами). Выражаясь западным языком, надо сделать экономическую теорию одной из областей social science, а экономистам и остальным обществоведам надо научиться не только строить математические модели, но и делать нечто большее: сначала читать, а потом и писать работы, аналогичные пространным, трудам Смита, Маркса, Маршалла и К288.
Доказательству этой тезы в немалой степени будет посвящен данный текст, который, однако, будет включать в себя и содержательное объяснение причин экспансии «экономического империализма», и анализ как потенциала, так и пределов лежащих в его основе методов, языка и инструментария.
286
Это касается и тех авторов, которые стараются (как, например, В.С. Автономов или О.И. Ананьин) занять позицию объективного, стоящего «над схваткой» аналитика. Так, первый из этих известных авторов предлагает всего лишь создавать новую, основанную на предпосылке несовершенства информации микроэкономику (см.: Автономов В.С. От «экономического империализма» к стремлению к взаимообогащению // Общественные науки и современность. 2010. № 3. С. 173-176), второй - унять эмоции, принять во внимание фактор конкуренции на научном рынке и вести взаимообогаща-ющий диалог, оставаясь преимущественно в рамках прежнего методологотеоретического пространства и принципов (см.: Ананьин О.И. За «экономический империализм» без амбиций, или О формах междисциплинарных взаимодействий // Общественные науки и современность. 2009. № 6. С. 130-139).
287
Полтерович В.М. Становление общего социального анализа // Общественные науки и современность. 2011. № 2. С. 109.
288
Анализируя рост числа изданий по экономике, Е.В. Балацкий приходит к любопытному выводу: единственный способ дальнейшей работы - писать короткие статьи на преимущественно математизированном языке. Вдумчивое штудирование «Капитала» представляется сегодня просто нереальным -заключает он (см.: Балацкий Е.В. За пределами «экономического империализма»: продолжение сложности // Общественные науки и современность. 2012. № 4. С. 147). Этот вывод предельно откровенен: сколько-нибудь целостное концептуальное произведение слишком сложно для современного представителя mainstream^. Он не способен его осилить. Неужели это вся «тайна» столь популярных на протяжении последних десятилетий критики-замалчивания «Капитала»? Слава богу, пока все еще остаются ученые, у которых (о чудо!) когда-то нашлось время для вдумчивого ознакомления со Смитом и Марксом. Эти ученые действительно имеют право на критику классической политэкономии, но не те, кто просто не может ее «вдумчиво проштудировать». Впрочем, авторы с оптимизмом смотрят в будущее: растет новое поколение, способное читать и критически осмысливать большие и сложные книги: и в России (в частности, в МГУ им. М.В. Ломоносова), и в западных университетах, и в Китае, где сохраняется, а где и возрождается, традиция изучения «Капитала», и не только.