Пример № 4. Широко известный в России бестселлер Дж. Сороса «Кризис глобального капитализма» (NB! Чего стоит одно название, выдержанное в ортодоксально-марксистском духе!), написанный автором после того, как он «прозрел» (потеряв, говорят, 2 млрд. долларов в России в августе 1998 г.) и понял суть власти глобального капитала, свидетельствует вновь о том, что претендующие на роль мыслителей «капитаны большого бизнеса» стремятся познавать закономерности истории и делать отсюда определенные практические выводы. Сам Сорос «вдруг». открыл велосипед, обнаружив, что «открытое общество» и прежде всего «свободный» рынок при неконтролируемом развитии несут в самих себе мощные угрозы Человеку и обществу.
Но довольно примеров. Нам важно было лишь проиллюстрировать выдвинутый в начале текста тезис: познание закономерностей истории и возможность сознательно действовать в соответствии с этими законами есть феномен практики не только обвиняемых в активизме левых, но и провозглашающих стратегию «невмешательства» правых. Вообще активное стремление познать объективный процесс и занять активную позицию в принципе характерно для всякого буржуа-предпринимателя, и лишь сталкиваясь с принципиальной неспособностью частного лица (если, конечно, это не гигантские ТНК) сознательно воздействовать на конъюнктуру рынка, сей активный субъект и его идеолог проникаются гносеологическим пессимизмом (да и как им не проникнуться, когда даже «великий» оптимизм Фукуямы, которому поверило едва ли не 90 % интеллигенции, продержался всего лишь несколько лет, сменившись хантингтонским пессимизмом, мощно подкрепленным практикой НАТОвских «полицейских операций»).
Итак, свобода есть возможность действовать в соответствии с познанной необходимостью; ответ на великий вопрос найден?
Отнюдь. Мы всего лишь сделали еще один шаг на пути понимания этой загадки и вместе с тем «сверхзадачи» всемирной истории. Прежде всего здесь требуется ряд существенных уточнений и дополнений.
Первое. Историческая необходимость всегда диалектически связана со случайностью. Ход истории закономерен лишь в конечном счете, а непосредственный процесс развертывания социальной жизни во времени и пространстве многообразен и во многом случаен.
Более того, рост этого многообразия и вариаций становится одной из предпосылок свободы как выбора. И это касается как индивида, так и целых социумов. К большим рубежам исторических изменений (например, победе рынка и капитала как универсальных форм экономической организации индустриального производства) различные социумы идут разным путем. Для «тока истории»характерно многообразие русел; по некоторым из них социальное время несется как стремительный горный поток, по другим - лениво катится подобно равнинной реке, а третьи ведут в болото застоя.
Именно это многообразие случайных исторических процессов создает объективную возможность (но именно и только возможность!) свободного выбора. Здесь возникает феномен, который мы, перефразируя Д. Лукача316, назвали бы «диалектикой обратимости»: История (как социальный прогресс, но не как сцепление событий) оказывается обратима (и с этой точки зрения она знает сослагательное наклонение). Человек как родовое социально-творческое существо (в конкретных обществах эту нашу - «общечеловеческую» - роль могут выполнять различные социальные силы) обладает (в рамках некоторых объективных ограничений) возможностью (i) выбора путей исторического развития и (2) «изменения» истории, предотвращения (и, в некотором смысле - исправления) исторических ошибок и преступлений. Прежде всего это касается социальных «мутаций» - таких, например, как фашизм (реакционная мутация позднего капитализма), историческая ответственность за предотвращение возникновения которого лежит на всех нас, или сталинистские мутации движения к социализму (мы их отнюдь не отождествляем с фашизмом), ответственность за предотвращение которых лежит на всех социальных революционерах.
Что же превращает эту возможность в действительность? Для ответа на этот вопрос нам следует сделать новый шаг в познании свободы. А посему второе дополнение сделанного выше вывода: социальное освобождение предполагает наличие социального субъекта, способного сознательно воздействовать на случайные исторические процессы.