Возвращаясь к гипотезе взаимообогащения прогресса культуры и социального освобождения, подчеркнем: в первом случае речь идет не столько о материальном благосостоянии и развитии негативной свободы (хотя и то, и другое, повторим, есть важные предпосылки социального освобождения), сколько об интенсивности (потенциальной и реализуемой в действиях) энергии социального творчества, в том числе - энергии борьбы с отчуждением. Потенциал же последней может быть очень высок в обществах с жесточайшим угнетением, но находящихся на пороге своего краха, где и социальное творчество, и культура развиваются не «благодаря», а «вопреки», как борьба с отчуждением и в этом смысле - социальное творчество. Во втором случае, говоря о мере отчуждения, мы делаем акцент на глубине подчинения трудящихся господствующей системе и их смирения с этим подчинением (что может быть наиболее типично для относительно «сытых» застойных социумов).
Примеры практически всех мощных культурных всплесков в истории человечества могут служить одним из подтверждений предложенной выше гипотезы. Перелом истории при переходе от феодализма к капитализму и вызванные им социальные брожения и революции рождают науку и искусство Ренессанса в Италии и Нидерландах, затем - в Германии, а еще позже - в России. Чудовищно напряженное противоречие ростков массового социального творчества («энтузиазма»), вызванного небывалым революционным подъемом начала XX столетия, и сталинщины в СССР создало условия для развития (и «благодаря» [энтузиазму] и «вопреки» [сталинщине]) такого удивительного феномена как советская культура.345
Живительный воздух свободы или борьбы за нее всякий раз рождал в истории человечества величайшие культурные (научные, образовательные, художественные, нравственные) достижения. И всякий раз, когда объективные или субъективные факторы разделяли социальные преобразования и культуру, это оборачивалось трагедией: первое вырождалось в активизм и насилие, вторая погибла под обломками вырождающегося и распадающегося социально-преобразовательного процесса.
Более того, культура и ее прогресс являются одним из важнейших источников энергии социального творчества, стимулируя развитие последнего как позитивной созидательной деятельности.
Культура выполняет эту роль (и это социально-философское обоснование можно найти в работах Д. Лукача) будучи своего рода живым воплощением «родовой сущности человека». Xарактерное именно для подлинной культуры выражение отчужденности от человека его субстанциональных свойств (творческой деятельности, достойной жизни) в виде трагедии личности, восстающей против правящих миром законов отчуждения, и мечтаний о самореализации своих человеческих качеств346, является важнейшей предпосылкой социального творчества. Культура сохраняет в социальной памяти Человека и постоянно развивает (через творчество все новых и новых художников и мыслителей, восстающих против мира отчуждения) мечту об иной жизни (как сказал бы Лукач -человеческую мечту о своей истинной родовой сущности347), создавая тем самым и важнейшую субъективную (точнее - культурно-творческую) предпосылку борьбы за социальное освобождение.
Важным в этой связи является отношение деятелей культуры к социальному творчеству: притягательность социально-преобразовательной деятельности для творцов, не подчиненных без остатка (идейно и/или материально) системе отчуждения, может служить своего рода «лакмусовой бумагой» того, насколько эти социальные преобразования действительно содействуют освобождению Человека, а значит и культуры. Отказ же свободомыслящей творческой прослойки общества (но не подчиненной истеблишменту «элитной» интеллигенции) от диалога с социально-активными силами будет, скорее всего, свидетельствовать о скором (или уже начавшемся) вырождении последних348.
Сказанное позволяет объяснить, почему соединение творчества [в узком смысле слова] созидателей креатосферы с социальным творчеством масс в режиме диалога, где каждая из сторон является активным, самостоятельным субъектом, рождает (1) невиданно оптимистичную культуру, одновременно высокую и массами воссоздаваемую (востребованную, распредмечиваемую и «досотворяемую», а не потребляемую народом), равно как и (2) столь же радостное, музыкальное (пользуясь словами А. Блока) со-творение «низами» новой жизни349.
345
Эти противоречия раскрыты в серии статей Л. Булавки (см.: Булавка Л.А. Культура и революция: диалектика генезиса (часть 1) // Альтернативы. 2007. № i; Она же. Культура и революция: диалектика генезиса (часть 2) // Альтернативы. 2007. № 4; Она же. Творчество масс: опережение реальности (ленинская альтернатива) // Ленин online. 13 профессоров о В.И. Ленине / Под общей редакцией А. Бузгалина, Л. Булавка, П. Линке. М., 20ii; Она же. Советская культура как идеальное коммунизма // Критический марксизм. Продолжение дискуссий. Изд. 2-е, дополн. и испр. / Под ред. А. Бузгалина, А. Колганова. М., 2002).
346
Как пишет Д. Лукач, в подлинной трагедии (от Антигоны Софокла через шекспировского Гамлета и дальше к Рембрандту, Бетховену и Толстому) нераздельное единство действий, являющихся правильными и высоко достойными в соответствии с родовой сущностью человека, и необходимой личной гибели так действующего человека, получает поэтически точную формулировку (см.: Лукач Д. Онтология общественного бытия. Пролегомены. М., i99i. С. 272).
348
Причины этого (в частности, необходимость освоения культуры субъектом социального творчества) мы раскрыли выше.
349
Л. Булавка справедливо указывает в своей книге «Феномен советской культуры» (М., 2008) на ростки такой культуры и такого социального творчества в СССР 1920-х - начала 1930-х гг.: «Именно процесс становления индивида как субъекта - это то главное, что объединяет Ренессанс и Советскую эпоху. В обеих этих эпохах индивид осознает себя субъектом, только в первом случае субстанцией этой субъектности выступала в первую очередь Культура, во втором - История. .„Неслучайно искусство этих двух разных эпох, востребовало общий для них героический и даже титанический, жизнеутверждающий образ Человека, явившийся нам в художественных образах, только в одном случае представленных в творениях Микеланджело, а в другом - скульптора В. Мухиной. Идея субъектности - это центральная идея также и социального творчества как одной из сторон (наряду с авторитаризмом и т.п.) советской реальности. Не из буквы «Интернационала» исходил субъект социального творчества 20-х гг., а сама внутренняя логика его творчески-преобразующей деятельности объективно воспроизводила этот принцип субъектности как основу его качественно нового общественного бытия. Более того, именно эта преобразующая практика являлась для него едва ли не главной формой осмысления себя уже как творца нового мира». (См.: ^