^ Однако, поскольку понятие «коммунизм» ныне, как правило, ассоциируется со сталинской системой, мы предпочли использовать в тексте его эквивалент, тем более что понятие «царство свободы» более созвучно основной проблеме данного текста. Что же касается «социализма», то мы обосновали в серии своих работ его понимание как процесса трансформации «царства необходимости» в «царство свободы» (коммунизм).
i Как было показано выше, в этом взрывном возвышении низов к культуре и образованию - ключ к размыканию замкнутого круга глобальной капиталистической системы эпохи «революции знаний», где бедные [почти] всегда необразованны и не хотят учиться (т.е. «сами виноваты» в своей бедноте), а богатые потому и богаты, что образованы и хотят учиться и учить своих детей.
стоянный совместный диалог и работа тех, кто порабощен отчуждением - потерял смысл жизни или должен оставить любимую работу (а структурные перестройки есть правило постиндустриального общества, и смена профессий будет правилом и для будущего «царства свободы»), оказался «на дне» или еще не нашел призвания. - и тех, кто помогает им, может стать и становится условием постепенного рассасывания социального «болота».
Естественно, что в условиях глобальной гегемонии капитала такая деятельность может осуществляться как исключение и давать лишь крайне ограниченные результаты, оставаясь попыткой частичного, паллиативного смягчения глубинных противоречий. Но вусловиях генезиса «царства свободы» социальная реабилитация должна будет стать (наряду с другими массовыми творческими профессиями) одной
•J с V V "Ч -ч
из основных, если не основной, сферой массовой деятельности «рядовых» творцов: тех, кто (быть может даже не обладая высокими профессиональными знаниями) достаточно открыт для людей и готов помочь им, кто талантлив своей способностью к общению, к совместной деятельности, со-творчеству. И здесь опыт коммун типа макаренковской для нас будет более важен, чем все новейшие западные теории управления ТНК.
В рамках же «царства необходимости» единственно доступными для всех «рядовых» трудящихся формами социального творчества являются социальные реформы и революции. Причем для нас особое значение имеют именно революции, неслучайно названные «локомотивами истории» и «праздником угнетенных»350, ибо в эти относительно краткие периоды предельно обнажается весь комплекс названных выше проблем. Кстати, именно через реформы и революции, посредством них, в них любой член «глобального человейника» уже сегодня и сейчас, в любой точке планеты Земля может возвыситься до личностного включения в процесс освобождения человечества и тем самыим позитивного самоосвобождения.
При этом реформы будут общедоступным паллиативом, переходной формой отчуждения/освобождения, тогда как социальная революция есть общедоступный мир (пространство и время) позитивной свободы в рамках «царства необходимости»).
Социальная революция как качественный перелом, смена качественно различных систем отчуждения (способов производства), а уж тем более как грядущее начало перехода из «царства необходимости» в «царство свободы», знаменуется рядом особо важных для нас характеристик процесса социального освобождения.
Революция как праздник: диалектика созидания и разрушения
Начнем с очевидного: революция ломает старую систему институтов отчуждения и (вплоть до победы нового способа производства) знаменуется кратковременным торжеством отношений непосредственного социального творчества истории, новых общественных отношений самими массами1 и в этом смысле - кратковременным торжеством «царства свободы» (обратная связь здесь состоит в том, что «царство свободы» как снятие отчужденных детерминант жизни человека есть перманентная революция). В момент революции (а она может длиться долгие дни или несущиеся стремглав годы), когда старая система подчинения уже разрушена, а новая еще не возникла, и рождается тот самый «праздник угнетенных», когда вы, кажется, можете своими руками изменять мир как захотите («опьянение свободой»).
350
Замечательный анализ марксистского наследия по этой проблеме дан в одной из ранних работ Г. Водолазова («Диалектика и революция», М., 1975), позднее перешедшего на реформистские позиции. В последнее время вышла серия очень интересных работ по диалектике новейших революционных процессов О. Смолина, где он, в частности, рассматривает и природу революции как праздника угнетенных (см.: Смолин О.Н. Новейшая революция в России и перспективы социализма XXI века // Свободная мысль. 2007. № 10-11; Он же. Радикальная трансформация общества в СССР и России: к проблеме периодизации // Вопросы истории. 2005. №12; Он же. Революция: опыт политико-ситуационного анализа // Альтернативы. 2005. № 1; Он же. Революция как катастрофа: (1990-1996 гг.) // Свътъ Отечества. Просветительский альманах. 1999; а также кн.: Смолин О.Н. Излом: иное было дано? Проблемы революции, демократии и образовательной политики в социальнополитическом процессе 90-х годов. М., 2001 (раздел 2 «Нет у революции конца? Радикальная трансформация российского общества как революционный процесс», раздел 6 «Прогнозы, которым лучше бы не сбыться: проблема политического прогнозирования в условиях социальных бифуркаций», раздел 7 «Негативная конвергенция или маленький термидор? Противоречия и перспективы постельцинского этапа российской истории»). Мы также хотели бы обратить внимание на то, что ряд пассажей о революции, ^