Здесь важны все нюансы.
Диалог - это со-творение, спор, соревнование равноправных субъектов. В диалоге нет готового, заранее заданного результата; нет тех, кто прав и кто не прав, кто заранее знает, что истинно, а что нет, что красиво, а что безобразно, что есть добро, а что есть зло.
Но эта неопределенность снимается в процессе деятельности, у которой есть результат и он определенен, и именно ему общественная историческая практика говорит, истинен ли он, прекрасен ли он, добр ли он. Сказав это, практика всегда открывает тем самым дорогу к новой [само]критике, к новому диалогу-творчеству.
В этот диалог, в процесс со-творчества вступают именно субъекты -свободные, снимающие с себя в этом творческом процессе узы отчуждения люди, которые в своих действиях исходят из всего мирового культурного опыта (практики), так или иначе снятого в их личностном потенциале.
Что означает вся эта философская премудрость для нас с вами, для нашей повседневной жизни? Какое это все имеет отношение к мульти-культурализму, мигрантам, хиджабу и национализму?
Прямое. Только рождаемая мировой культурой и социальным, творчеством (разотчуждением) практика дает Человеку критерии Истины, Красоты и Добра357.
Уточним: мировой культурой - значит бесконечным, открытым в пространстве и времени со-творчеством учёных и художников, «простых» учителей и инженеров; социальным творчеством (разотчуждением)-значит опытом мировых реформ и революций; практика - значит общественная деятельность=отношение; Человеку - значит каждому из нас с вами в той мере, в какой мы включены в эту общественную практику.
Только такой Человек становится сопричастен к творению и распредмечиванию Культуры, а значит - истины, добра и красоты, и рождается эта сопричастность только в культурном и социально-творческом диалоге.
На практике это означает, что, во-первых, человек, изучивший работы Дарвина, Вернадского и их последователей, может доказать, что Солнце, Земля, ее био- и ноосферы не есть творение господа. Что такой человек будет выступать против религиозной пропаганды, за отделение церкви от школы и государства, а вопрос веры или не веры в бога рассматривать как сугубо личное дело каждого, при этом, однако, имея вполне определенную позицию и доказывая, что религия есть форма отчужденного общественного сознания и подчинения человека, и что снятие (не запрет!) религии есть вектор прогресса. Такая позиция будет сугубо отлична от плююралистично-безразличного отношения к тому, учат ли детей в школе закону божьему или нет.
Принципиально важно: такой человек будет именно доказывать, и именно в диалоге, что бога нет, а не принуждать при помощи парткома не верить в бога или при помощи неписанных законов госаппарата верить в того бога, в какого положено верить высшим политическим лицам в данной стране (последнее - проблема не только исламских стран или современной России: попробуйте в США получить высшую государственную должность, публично декларируя, что вы атеист!).
Что, во-вторых, личность, выросшая на поэмах Низами и Пушкина, знает и чувствует, что женщина может и должна быть не только формально равноправна с мужчиной, но и свободна от рабства традиций и носить то, что красиво, а не то, что предписано той или иной системой религиозных догм или дресс-кодом фирмы. Такой человек будет активно, всем своим талантом любящего человека, художника, поэта убеждать, что хиджаб и паранджа - продукт исторических религиозных традиций, закреплявших порабощение женщины, ее статус собственности мужа, что как элемент культуры они хороши разве что в случае костюмированной стилизации (наподобие русского сарафана, придуманного для вечно беременных крестьянок средневековой Руси). Он выступит против запрета носить хиджаб. Но он будет неустанно объяснять, что любой платок любая женщина может одевать или не одевать в зависимости от своих желаний, но обязательное ношение хиджаба для женщины-мусульманки - это не атрибут «восточной цивилизации» и не альтернатива «западной цивилизации», а символ религиозного и бытового закрепощения, часть реакционной средневековой традиции.
Точно так же он будет бороться с рыночным тоталитаризмом моды (но не с новыми веяниями в искусстве одежды) и формально нонконформистскими уродствами субкультур. Не с «западным стилем», а с бескультурьем, даже антикультурностью, ибо большая часть «дресс-кодов» панков, готов и К° есть такое же свидетельство культурного отчуждения, как и хиджаб.
Другое дело, что эта борьба должна идти не при помощи бюрократических запретов или рыночно-маркетингового манипулирования, а через развитие художественного вкуса, через распространение красоты, через создание пространства, где каждый будет действительно свободно и самостоятельно, включаясь в диалог с мировой историей и культурой костюма, а не под давлением религиозных догм (или рекламы, или стандарта субкультурной среды) выбирать себе стиль одежды.
357
Напомним, что выше мы вывели эти понятия как, соответственно, теоретическое, эстетическое и этическое измерения разотчуждения, или, иными
словами, как снятие отчуждения методами науки, искусства и морали.