Во-первых, для российской экономики характерно широкое использование раннекапиталистических форм отчуждения и присвоения, осно-
: Напомним: по данным Global Wealth Report 20i3, в России ii0 человек контролируют 35% национального богатства (Global Wealth Report 20i3 // CREDIT SUISSE AG. Р. 53).
2 Наиболее типичными в этом отношении являются примеры жизнедеятельности работников/жителей моногородов и [нелегальных] мигрантов.
ванных на ручном труде и извлечении абсолютной прибавочной стоимости, получаемой, как известно, за счет удлинения рабочего дня и интенсификации труда. Эти отношения распространены преимущественно в торговле и сервисе (в этих сферах занято 16,1 млн чел., что составляет 23,6% занятых в экономике), а также строительстве (5,6 млн чел., 8,3%) и сельском хозяйстве (6,6 млн чел. или 9,7%)'. Для данных сфер типично сращивание этих отношений с отношениями внеэкономического принуждения.
Во-вторых, сердцевиной российской системы отношений отчуждения/присвоения является массовое использование классических (типичных для развитых стран Европы и США с конца XIX [NB!] века) форм капиталистической эксплуатации наемных рабочих, занятых индустриальным (по своей технологической природе) трудом и потому реально подчиненных капиталу481. Эта эксплуатация осуществляется не только в отраслях материального производства (в первую очередь это касается сборочных и т.п. производств, а также некоторых сфер транспорта, сельского хозяйства и т.п.), но и в сфере обслуживания, где работник также часто является частичным и выступает придатком той или иной системы машин. Для этой части российской экономики характерны высокая норма эксплуатации (косвенное свидетельство этого - как правило, более чем 100-кратный, т.е. в разы, а то и на порядок превышающий европейский уровень, разрыв в величине реальных доходов хозяев и топ-менеджеров корпораций, с одной стороны, рядовых работников - с другой), минимальные права работников, их низкая социальная защищенность, отсутствие развитых форм самоорганизации (формальность эфэнпээровских профсоюзов, малочисленность реальных независимых проф союзов) и т.п.
Описанные выше отношения формального и реального подчинения труда капиталу воспроизводятся в России начала XXI века в весьма специфических формах. Это связано как с наличием в нашей экономике не только капиталистических, но и иных форм отчуждения (охарактеризованные выше внеэкономическое принуждение, пережитки советского патернализма и т.п.), так и с общей обстановкой.
Последнее касается, с одной стороны, «излишней» (с точки зрения потребностей [до]индустриального капитализма) образованности и культурности большинства работников России, инерции ценностей личностного развития и т.пЛ, создающих немалые противоречия на пути развития полупериферийного типа капитализма. С другой стороны, Россия включена в глобальную капиталистическую систему, рождающую императивы «общества потребления» и стимулирующие развитие пусть полупериферийного, но позднего капитализма.
В-третьих, специфику российской модели позднего капитализма полупериферийного типа составляет, как мы уже отмечали выше, господство отношений корпоративно-бюрократического отчуждения/присвоения. Они основаны на присвоении частно-корпоративной и государственно-корпоративной номенклатурой (т.н. «инсайдерами») ключевых прав собственности господствующих в России экономических агентов - частных и государственных корпораций (по преимуществу сырьевых и финансовых).
В обоих случаях (и частные, и государственные корпорации) названный слой перераспределяет в свою пользу часть:
(1) прав и дохода собственников (доверительное управление в сочетании с заниженными дивидендами);
(2) заработной платы рядовых работников (занижение дохода работников - общеизвестный факт; чтобы убедиться в этом достаточно посмотреть на разрыв платы работников фирмы и ее топ-менеджеров, который в России десятки раз выше, чем в Западной Европе, Японии и даже США);
(3) дохода государства (укрытие от уплаты налогов; паразитическое использование общенародных ресурсов);
(4) основного капитала (присваиваемая «инсайдерами» часть амортизации) и иных ресурсов корпорации (отсюда низкий уровень инвестиционной активности, медленное обновление основных фондов, контракты, осуществляемые топ-менеджерами в ряде случаев в ущерб «своей» корпорации и т.п.).
Итогом этой системы отношений отчуждения/присвоения является присвоение корпоративно-бюрократической номенклатурой того, что можно назвать «инсайдерской рентой»2.
481
Согласно официальным статистическим данным, доля занятых в этих секторах экономики достигает 18,6 млн чел., что составляет 27,5% от количества занятых по всем видам экономической деятельности (Согласно расчетам авторов на основе данных Российского статистического ежегодника-2013: Стат. сб. // Росстат. 2013. С. 117-118).