Второй важнейший канал контроля элиты за кланом - административная власть. В условиях России с ее вековыми традициями бюрократического, контроля, административная власть высшего менеджмента играет одну из ключевых ролей в формировании устойчивых клановых структур.
Но это не только власть администрации предприятия по отношению к работникам. Существует и административный контроль представителей государственных структур (в том числе - региональных, особенно таких, как губернаторы и их «команды») по отношению к предприятиям. Пережитки командной экономики («плановая сделка», патернализм чиновников и т.п.) вкупе с современным хаотическим бюрократическим воздействием массы различных ведомств на рынок, равно как процесс перераспределения собственности, делают государственного чиновника если не «отцом», то по меньшей мере влиятельным «дядюшкой» по отношению к директору предприятия, что становится формой теневой бюрократизации части прав собственности частных лиц.
Льготные кредиты и налоговые «послабления», позиция судебной власти, благожелательное или придирчивое отношение разного рода инспекций, хотя бы минимальный госзаказ (для растущего в последнее время оборонного сектора он вновь чрезвычайно важен), высокие экспортные тарифы или, напротив, защитительные импортные пошлины, прямые дотации и т.п. - все это делает административную власть (правительство в центре и в регионах) крайне значимой, несмотря на кажущийся крах «административно-командной системы».
Наиболее значимым каналом хозяйственной власти является финансовый контроль. Большинство российских предприятий в течение последних десяти лет находятся в состоянии перманентного и жестокого дефицита ликвидных ресурсов. Долговой характер не только мировой, но и российской экономики делает этот канал контроля принципиально значимым.
В самом низу работник, которому могут заплатить, а могут и не заплатить (это зависит непосредственно от администрации) вовремя зарплату. Выше - зависимость администрации от банка. Даст или не даст банк кредит, а если даст, то на каких условиях? Администрация может воспользоваться его услугами также и для того, чтобы (обычно через подставные фирмы) в течение 2-3 месяцев, а иногда и полугода, «крутить» деньги, предназначенные для расчетов с контрагентами, значительно увеличивая первоначальную сумму за счет краткосрочных валютных, торговых и т.п. операций, в большинстве своем спекулятивных. Часть этих дополнительных средств получает предприятие, но немалая доля через банк уходит к хозяевам клана.
Еще выше - государственные органы - от мелкого чиновника в администрации региона до высших государственных лиц. Все они распределяют и перераспределяют различные государственные ресурсы и льготы.
Не забудем и о таком канале хозяйственной власти, как личная уния. Он венчает всю эту пирамиду зависимости, спаивая воедино (как волков в стаю) элиту предприятий, банков, коммерческих структур и государственных органов. Эта личная уния тем прочнее, что подавляющее большинство клановых элит вышло из тех или иных групп прежней номенклатуры (совокупность таких черт кланово-корпоративных группировок позволяет применить для их обозначения английский термин patronage machine).
Особую прочность этим конструкциям, собственно клановую форму, придает близость к теневым структурам и возможность использования как легальных (охранные структуры фирм), так и нелегальных форм внеэкономического воздействия483.
Наконец, кланово-корпоративные структуры образуют фундамент не только экономической, но и политической власти. Только связь здесь не проста. Большинство кланов поддерживает сразу несколько блоков и партий, а большинство партий опирается сразу на несколько кланов. Так возникает сложное перекрестье интересов, достаточно далекое (но не абсолютно оторванное) от идеологических и программных установок тех или иных партий.
Безусловно, российская экономика состоится не только из крупных корпораций, хотя последние и составляют, как мы показали выше, ее ядро и определяют основные параметры социально-экономического развития.
Но специфика нашей системы состоит в том, что так называемый малый и средний бизнес в огромной степени несет на себе печать тех же отношений присвоения/отчуждения, которые определяют содержание кланово-корпоративной собственности. Для этого сектора экономики в большей степени характерна классически капиталистическая форма отношений присвоения и отчуждения, стимулирующая развитие производства (в случае капиталистических предприятий реального сектора). Однако и на этих в основе своей классически-капиталистических предприятиях присутствует все та же смесь отношений внеэкономического принуждения (особенно жесткого на предприятиях с большой долей ручного труда, в малых и средних городах России, на селе, в сферах, где широко используется труд иммигрантов) с отношениями формального и реального (на предприятиях с индустриальными технологиями, в том числе, в сферах торговли и сервиса) подчинения труда капиталу. Здесь в еще большей мере, чем в корпоративном секторе, слаборазвиты (отсутствуют) отношения самоорганизации трудящихся, а социальное партнерство в большинстве случаев не упоминается даже как лозунг. Здесь также непомерно высока дифференциация личных доходов хозяев и рядовых работников (по опыту ЕС и США для малых и средних предприятий она не должна превышать 4-6 раз; в России она составляет десятки раз) и т.д.
483
Для того чтобы не входить в конфликт с конкретными акторами таких отношений, укажем в качестве примера на художественный фильм «За Маркса», в котором во многом реалистично (по мнению экспертов, в том числе -лидеров независимых профсоюзов) показаны методы внеэкономического подавления работников, пытающихся защищать свои права (подробнее об этом фильме см.: Чапас Р. Долго еще до Маркса. Впечатления о фильме Светланы Басковой // Альтернативы. 2013. № 2).