— Гараж… Гараж — это как человеческая память, что хранит в своих недрах мысль. Чтоб ее не украли, не испоганили. И все же следует отдавать предпочтение машине, а не гаражу. Потому что человек с хорошей памятью — все равно что гараж без машины.
— Но без гаража никак нельзя…
— Нельзя. Зайдите на следующей недельке, попробуем вам как-нибудь помочь…
В окружении цветов и голубей, опьяненные наступающей весной люди жаждали музыки и пенящегося шампанского, но тут-то начинались затруднения. По-прежнему питейные заведения официально закрывались в пол-одиннадцатого, и уже в полдевятого официанты отказывались обслуживать под предлогом, что «все кончилось», а в полдесятого они принимались вытряхивать скатерти на сидящие за столами компании.
— Как так, кончилось?
— А вот так! Как кончилось, так и кончилось! Вы только себя считаете людьми, по-вашему, нам отдых вечером не положен!
С трудом сдерживаемое густое и переполняющее официантов человеконенавистничество выплескивалось наружу по любому поводу и даже без повода. В сущности, они были по-своему правы. Люди денежные, имея тысячи в карманах, на которые, как ни печально, они не могли купить больше того, что имели, то есть какого-нибудь «жигуленка», шмоток, квартиры и меблишки. Потому они часто задавались вопросом: зачем обслуживать кого-то, если денег и так вдоволь, да на них все равно ни черта не купишь? А так в городе все шло прекрасно, птицы пели — как известно, они поют бесплатно, цветы благоухали — и за это тоже не надо платить. Вот о сфере обслуживания такого не скажешь. Но на то она и сфера обслуживания, не можем же мы требовать переворота в представлениях, тем более что у нас богатый обслуживает бедного. Так что не будем придирчивы, все не так просто.
И вот еще что!
В эти смутные и странные дни и месяцы один богач решил посягнуть на радости бедных. Он загляделся на красивый мрамор, голубей и искрящиеся фонтаны и пожелал, чтобы все это стало его собственностью. А вы хотите, чтобы он вас обслуживал? Пустое! Он без зазрения совести оттяпает у вас и городскую площадь…
Она была в разводе. Стройная, красивая. Никто не мог точно сказать, где она работает или работала, никто ее раньше не замечал — появляются порой такие золушки, такие непонятные существа. Они, как правило, нравятся в первую очередь самим себе, и их мало интересует, нравятся ли они другим, потому-то их никто и не замечает.
Эту фантастическую женщину стали замечать под вечер или даже после захода солнца, когда она прогуливалась по площади, по цветущим аллеям и вокруг поющего фонтана, песню для которого все никак не могли выбрать. Это, и вправду, было необъяснимо, как она могла оставаться незамеченной для стольких мужских глаз, а ведь набралась смелости выйти на улицу вечером, да что на улицу — она не боялась даже иной раз зайти в кондитерскую, где торговали бузой[3].
Любопытство было пробуждено, но не утолено. Нечем было его утолить.
Возможно, при свете дня, думали люди, мы просто ее не замечали. Может, она работает на птицеферме. Ощипывает кур или упаковывает их. А может, она — аптекарша. Но к вечеру, приведя себя в порядок, подкрасившись, она превращается в такую кралю, что у тебя отвисает челюсть. Вот такие они — разведенные женщины. Вообще-то, что значит разведенная женщина? Разведенная, но недоведенная — вот что такое разведенная женщина. Прекрасно. Но разве лучше, если бы ее довели до конца? Ведь хорошо известно, до какого конца доводит брак.
Казалось: она попала в наш городок из других миров. Ее лицо, обрамленное ореолом волос, излучало неподдающееся описанию обаяние, которое заставляло душу тревожно ныть, а взгляд наполняло тоской.
Уже было выяснено все: и дом, в котором она жила, и подъезд, из которого выходила, однако оставалось неведомым главное: кто же она такая? Может быть, самым необычным во всей истории было то, что она появлялась одна. С чего бы это? Что, у нее нет мужика? И не боится она ходить одна? Что она ищет?
А ей нечего было бояться, и ничего она не искала. Просто в эти дни, когда весь город развелся, она могла себе позволить… Она могла наконец спокойно пройтись одна по улице, зайти в кондитерскую, где торгуют бузой, — и никто ее не трогал. Такова была атмосфера тех дней. Эта женщина столько часов выстояла в одиночестве у окна, столько времени промечтала о том, что сможет спокойно пройтись вечером — и даже ночью — по городским улицам и не придется разделять компанию с каким-нибудь экземпляром, чье превосходство исчерпывается его половой принадлежностью!