Квакают лягушки, свежо, даже холодно.
На похороны дяди отец не пошел. О смерти брата он узнал аж на десятый день. «Нет у меня больше брата», — сказал он и горько заплакал. Наверно, ему было больно. Наверно, он понимал, что между ним и братом не было ладу именно потому, что они очень любили друг друга. Или потому, что каждый хотел, чтобы его любили больше. А как иначе, ведь на этом свете ненависть пробивается ключом из-под огромной горы любви! И даже если не верит в себя, человек все равно никогда не узнает всего о себе подобных. И когда я теряю веру в себя, я начинаю путаться, кто же из братьев-близнецов был мой отец. Иногда мне кажется, что я сын своего отца, иногда — дяди, и вот получается, что я — то его сын, то племянник. Главное, что одно племя…
НАПОЛЕОН ПОД ВАКАРЕЛОМ
Стоял ли Наполеон Бонапарт под Вакарелом[1]?
Если да, то почему история об этом умалчивает и почему мы хотим предать этот эпизод гласности именно сейчас?
Давайте-ка разберемся по порядку…
Захват Цизальпийской Галиции принес конвенту 650 тысяч золотых монет. Изумленный Конвент подметил, что деньги не только не пахнут, но и помогают убивать запах. Иными словами, все исторические операции рано или поздно превращаются в финансовые. Короче, Конвент начал проявлять историческую благосклонность к наполеоновским подвигам. А это развязало Наполеону руки, и он стал толковать историю, как ему заблагорассудится. Вскоре мы увидели его по эту сторону Карпат — уверенным шагом он шествовал к кульминации нашего рассказа.
Генерал де Жарден — по происхождению, кстати, болгарин, хоть и сын прирейнских крестьян, выращивавших бахчевые, — лично от Наполеона получил приказ, продвигаясь глубоко на север, обойти, обогнать и подождать на фланге основную часть войска. В частности, в приказе говорилось: «Ва а Карели, мон шер, тю ме компран?» («Отправляйся в Карелию, мой дорогой, ты меня понял?»). Похоже, Наполеон сомневался, правильно ли понял его генерал. Впрочем, как показали дальнейшие события, его опасения были вполне обоснованы. Вместо того, чтобы повернуть на Карелию, генерал де Жарден, прислушавшись к своему сердцу, взял курс на болгарское селение Вакарел. Да разве только один он так понимает приказы!
Вакарел был окружен.
Чтобы пошутить или похвастаться, а может, для того и для другого разом, генерал направил в село парламентеров. Они должны были договориться об условиях сдачи Вакарела. В противном случае селу угрожало сожжение. А условия были такие: поп, сельский голова и учитель (первые люди в тогдашнем болгарском селе) должны были омыть конечности своему соплеменнику генералу де Жардену, перед которым они обязаны были чувствовать себя в долгу, и поцеловать ему или руку, или ногу.
Сказать, что такие условия были неприемлемы для вакарельцев, значит, ничего не сказать. Они просто проигнорировали предложения генерала. В условиях осады население Вакарела проявило твердость и непоколебимость, характерную для шопов[2]. Оно продолжало пасти скот днем, а вечером загоняло коров и овец во дворы, хотя вокруг маневрировали, перегруппировывались войска, раздавалась барабанная дробь и боевые команды.
Если наступление развивается не в том направлении, главное — вовремя остановиться и переждать. Когда ждешь, рано или поздно что-то да произойдет. Может, поэтому люди издревле стремятся к долголетию.
Генерал де Жарден жарился на огне собственного гнева и постепенно начинал сознавать, что из республиканца превращается в роялиста, потому что только роялисты способны презирать население, которое будет стоять на своем, пока не сдохнет, и не вступит ни в какие переговоры, несмотря на четко сформулированные условия. Генерал говорил: «Война — это такая штука: ты готовишь удар, но вдруг оказывается, что противник тебя опередил». Осада Вакарела окончилась весьма неожиданно. В тыл французам ударили свои — шампанский пехотный полк. Как потом выяснилось, на карте (весьма далекой от совершенства) в районе Вакарела войска генерала де Жардена вообще не значились.