— Что же мы будем делать? — старась сохранить самообладание, спросила Креуса, обведя взглядом соратников мужа.
— Биться, — спокойно ответил Абарис. — А там как боги рассудят.
— Биться, — кивнул Кноссо.
— Я бы попытался еще раз договориться с царем Библа, — пожевал губами Акамант, — но мы уже посылали туда посольство и предложили ему лучшие цены на медь. Взамен он должен был остаться в стороне. К царю Тира мы посылали тоже. Видимо, он решил, что если нас не будет, то они и так получат лучшие условия. Беда-а…
— Что же, договариваться мы уже пробовали. Значит, будем воевать, — решительно ответила Креуса, — но не так, как всегда. План Б. Наш господин говорит, что всегда должен быть план Б.
— А он у нас есть? — непонимающе посмотрел на нее Кноссо.
— Немного сыроват, но есть, — поморщилась ванасса. — Господин не спешил с ним, но он оставил мне кое-какие распоряжения на случай своей смерти. Он говорил, что действие всегда равно противодействию. А раз так, то не стоит в начале игры ходить с козырей. Ты же играешь в карты, Кноссо?
— Играю, госпожа, — кивнул наварх. — И я молю богов, чтобы ваш козырь оказался таким, чтобы перебить целую колоду, которую собрал царь Эшмуназар.
— Мы встретим их здесь, — спокойно ответила Креуса. — Всех сразу. И здесь же они останутся. Я не позволю погубить войско, которое создал мой муж. Я уже послала во Фракию. Царевич Элим должен привести конницу. Когорты из Трои и Угарита тоже пришли. Теперь осталось разобраться с распоряжением нашего господина. Там без него все идет непросто.
— Я займусь этим, — встала из-за стола Кассандра. — А ты, Кноссо, пока можешь и дальше пахать морские волны. Но у нас будет условие. Ты не уходишь из порта больше, чем на пять дней. И ты не теряешь ни одного корабля. Никакая добыча не заменит нам сейчас биремы с обученными людьми.
Кассандра вышла из покоев и направилась к выходу, туда, где ее уже ждала чудная повозка на четырех колесах с крышей из полотна. Тащили ее две смирных кобылки, и пока такая телега во дворце была всего одна. Кассандра с сестрой использовали ее, когда нужно было уехать за город. Такой длинный путь тяжел даже для самых крепких носильщиков, ведь верховная жрица поедет к храму Немезиды Наказующей. Там, за высоким забором, господин творил какое-то колдовство. А точнее, его творил парфюмер из Вавилона, который поставлял во дворец ароматы и притирания. И надо сказать, мастером он оказался отменным. Только не это сейчас стране нужно. Кассандра имела очень смутное представление, что именно должно будет получиться у носатого вавилонянина, но то, что искомый результат — это не пьяное тело, разметавшееся на полу и испускающее носом затейливые рулады, она знала точно.
Она брезгливо осмотрела небольшую комнатушку, залитую тяжелым смрадом, а потом взяла странный брусок, который, в отличие от всего остального, пахнул очень приятно.
Мыло, — поняла Кассандра. — Это про него государь говорил. Проверим сегодня. Она обошла вольготно раскинувшееся тело, взяла стоявший на столе кубок и понюхала остатки его содержимого.
— Фу, дрянь какая! — она поставила кубок на место. — Он что, это пил? Вот ведь дурак!
Медный котел, от которого отходила витая медная трубка, был изрядно закопчен. Но вместо нефти, которую должен был перегонять мастер, Кассандра обнаружила два кувшина из-под вина. Вавилонянин зачем-то перегонял именно его, хотя зачем он это делал, для царевны так и осталось тайной, покрытой мраком. Сделать из хорошего вина чудовищное пойло… У нее в голове это не укладывалось.
— Ладно, — горестно вздохнула она. — Братец сказал, что это подобие человека должно какую-то зажигательную смесь создать. Господина нет, а он без хозяйского глаза вон чего устроил. Вот ведь скотина!
Она повернулась к охранникам-кобанцам, которые тоже принюхивались, раздувая горбатые носы, но того омерзения, что чувствовала к этому запаху верховная жрица, они явно не испытывали. Совсем напротив, их лица выражали крайнюю степень заинтересованности.
— Грузите его, парни!
Син-аххе-эриба очнулся от того, что кто-то влепил ему хорошую затрещину. Прямо в тот момент, когда он почти догнал обнаженную прелестницу, убегавшую от него в заросли тростника. Бабенка была чудо как хороша, но пришлось проснуться. Вот ведь подлость какая!
— А! Что! Где я?
Очумевший парфюмер обнаружил себя сидящим на каменном языке, вдающемся в море на три десятка шагов. Из воды торчали каменные стенки, огораживающие ее так, как крестьянин огораживает свое поле от набега оленьего стада. Зачем бы это понадобилось самой госпоже, парфюмер не понимал, но она сидела в трех шагах от него и бросала в море рыбешек, которых доставала из ведра. Син-аххе-эриба посмотрел на морскую гладь, кишевшую перед ней, и обомлел. Жуткие твари, похожие на змей, тянули головы из воды, жадно хватая игольными зубами то, что бросала им верховная жрица Богини. Мерзкое переплетение гибких тел вызвало у вавилонянина настоящий ужас, но он смотрел на бурлящую воду, не смея отвести глаз. Отвратительное зрелище прочно притягивало к себе взгляд[25].
25
Знатные римляне разводили мурен как экзотическую рыбу для пиров и в качестве домашних питомцев. Некоторые патриции даже кормили их с руки, украшали золотом и горевали, когда их любимица умирала. Ведий Поллион, друг императора Августа, бросал в бассейн с муренами провинившихся рабов. Зачем он это делал, непонятно, потому что мурены людей не едят. И их зубы не ядовиты, чтобы там ни говорили легенды.