— Официантки еще не заступили на дежурство, но для меня удовольствие принести вам бутылку и не заставить вас ждать.
Мортимер залпом выпил водку. Она обожгла ему горло. Он попытался поблагодарить метрдотеля, но разразился приступом кашля.
— Морт говорит спасибо, а теперь проваливайте, — доверительно сообщил Эмилю Билл.
Эмиль оставил бутылку на столе и отошел, закатив глаза.
— Это пахнет керосином, — сказал Мортимер.
— Не говорите глупости. Вы когда-нибудь пили керосин?
Мортимер признался, что нет.
— Тогда не болтайте вздор. — Билл наклонил бутылку и снова наполнил их стаканы.
— Я не знаю, где моя жена, — пожаловался Мортимер. — Даже не знаю, жива ли она.
Билл кивнул, потягивая виски:
— В новом мире нелегко отследить родню.
Родню! Ковбойские манеры Билла усиливались пропорционально выпитому. Но Мортимер не возражал. Ему нравился Билл. Нравилось пить с кем-то снова. Если бы Мортимер позволил своим глазам остекленеть и слушал музыку, забыв о том, как токсична водка, он мог бы поверить, что наслаждается счастливым часом после работы с сослуживцами из страховой компании, что он придет домой немного пьяным и займется любовью с женой. Энн. Где она?
Мортимер встряхнул бутылку. Пуста.
— Черт!
Билл щелкнул пальцами.
— Еще одну бутылку, ты, жирный ублюдок.
Эмиль вернулся. Улыбку сменили нахмуренные брови.
— Что?
Билл тоже нахмурился:
— Разговаривай вежливо, ты… ты…
— Хомут, — предложил Мортимер.
— Да! Ты гребаная холуйская задница.
— Что вам нужно? — осведомился Эмиль. Его усы поникли. Высокомерное выражение полностью исчезло с его лица, под влиянием платиновой карточки. Несчастному лизоблюду оставалось только терпеть.
— Выпивка!
Эмиль удалился. Мортимер смотрел ему вслед. Он не испытывал жалости к метрдотелю. Мортимер был слишком поглощен собственными мыслями и мерцающими елочными огнями, слишком пьян от водки. Что ему делать теперь? Как долго он будет сидеть здесь и травиться ядом, прежде чем решит, что делать дальше? Мортимер Тейт не задумывался о том, какой будет его жизнь у подножия горы.
Эмиль задержался, чтобы поговорить с костлявым темноглазым мужчиной в дверях. Мортимеру он показался знакомым. Эмиль кивнул вновь прибывшему, указав на столик Мортимера. Неужели грубое поведение Баффало Билла повлекло за собой неприятности? Где, черт возьми, эта бутылка?
— Возможно, вашей жены нет в живых, — предположил Билл.
Мортимер вздрогнул.
— Что-что?
— Во время голодных бунтов я потерялся, с трудом нашел дорогу домой и обнаружил отца в гостиной, залитого кровью. Кто-то размозжил ему голову куском трубы или чем-то еще. Дом был разграблен. Я ждал у тела отца, пока вернется мама, но так и не узнал, что случилось. — Глаза Билла устремились в прошлое. — Потом я думал, что, если она вернулась, нашла папу мертвым и ушла, спасая себя и не дожидаясь меня? — Билл покачал головой и прочистил горло. — Где эта гребаная бутылка?
Эмиль вернулся как раз вовремя, наполнив стаканы из новой бутылки. Билл быстро выпил, его лицо потемнело от мрачных воспоминаний.
Мортимер видел, что Билл не хочет говорить об этом, но не мог удержаться и засыпал ковбоя вопросами. Сколько людей погибло? Было ли что-нибудь предпринято? Что собой представляет новый мир? Голосуют ли еще люди? Существует ли Америка? Ответы были стереотипными. Все изменилось.
Эмиль склонился к уху Мортимера:
— Профессор Коффи спрашивает, может ли он присоединиться к вам.
Мортимер поднял бровь:
— Кто?
— Владелец, сэр.
— Э-э… о'кей.
Имя и лицо чертовски знакомые.
Долговязый мужчина подошел и сел между Биллом и Мортимером.
— Привет, Морт. Я сразу подумал, что это ты.
Память тут же вернулась.
— Пит Коффи!
Билл поднял брови.
— Это Пит Коффи, — объяснил Мортимер. — Мы были в бейсбольной команде в высшей школе[6].
Билл кивнул:
— Здравствуйте.
— Когда я в последний раз слышал о тебе, ты был профессором английского языка в Джорджтауне.
Коффи пожал плечами:
— Я преподавал классику. Теперь Джорджтаун — груда радиоактивных развалин. Я был дома на похоронах матери, иначе погиб бы вместе с остальными.
— Жаль это слышать, — вздохнул Мортимер. — Я имею в виду твою мать.
— Все в порядке.
— Ты владелец этого места?
Улыбка мелькнула на лице профессора.
— Наполовину владелец. Джоуи Армагеддону принадлежит половина всех заведений. А какому-нибудь местному парню — в данном случае мне — другая половина.